– Тогда айда за нами!
– Интересно, – шепнула Одиллия в самое ухо Исабель – даже не шепнула, а скорее выдохнула, – у нас что, будет еще испытание?
У Исабель тоскливо засосало под ложечкой.
– С чего ты решила?
– А ты посмотри, как они нервничают.
Исабель послушно посмотрела. И парень, и девушка – она почему-то только сейчас сообразила, что они не представились – весело отбивались от вопросов следующих за ними новичков, обещая скатерть-самобранку с прочими чудесами и перемигиваясь друг с другом. Девушка разве что потерла руки. Может, и волновалась, но ничего сверхъестественного в том Исабель не нашла: наверняка сопровождение новичков – дело ответственное и важное.
– По-моему, все нормально.
Одиллия дернула худым плечом.
– Посмотрим.
Но венецианка ошиблась, и к небольшой столовой на первом этаже, где уютно горели свечи, а круглый стол полнился действительно на диво разнообразными яствами, они добрались безо всяких приключений. Исабель было шагнула в ту сторону, где Мигель уже отодвигал для нее стул, и потянула за собой Одиллию, но тут задержавшаяся у двери старшекурсница их остановила.
– Домна де Нордгау, вас хочет видеть ректор.
Бесцветные брови Одиллии взвились, но она кивнула, аккуратно высвободила руку из хватки Исабель, улыбнулась ей и пошла прочь со своей сопровождающей. Исабель заметила, что старшекурсница чуть подволакивала правую ногу, а вот Одиллия шла будто по воздуху плыла.
– Сеньора?
Нахмурившись, она вскинула глаза на Ксандера, который оказался прямо рядом с ее плечом.
– Что такое?
– Сеньора уже добрые пару минут пялится на дверь, – пояснил фламандец с ледяной любезностью. – Я бы не возражал, но сеньору Геваро-Торресу вряд ли необходимо столько времени стоять согнувшись.
– Я задумалась, – отозвалась Исабель и тут же одернула себя: еще не хватало оправдываться! – Мигель, благодарю вас.
Ибериец усадил ее, заверив в своей безграничной преданности, и ловко занял соседний стул. Ксандер почти неслышно фыркнул рядом, а Исабель отметила, что, когда Мигель кланяется или кивает, становится особенно заметно, какая у него длинная шея, пожалуй, слишком тонкая для мужчины.
– Повезло! – вдруг сказал венецианец Джандоменико через стол от нее, принимая от Хуана огромное блюдо с жаренными в оливковом масле осьминогами. – Надо же, чтоб в первый… Нет-нет, синьорина, не пытайтесь поднять, оно тяжелое! Я подержу, а вы возьмете…
– Еще чего! – отрезала вилланка Леонор, сверкнув глазами. – Вы что, думаете, я совсем слабачка? Да уж почище всяких неженок буду!
На этом она попробовала отнять блюдо. Справедливости ради, оно действительно вряд ли было таким уж неподъемным, да к тому же она перед этим украдкой погладила свою странную пентаграмму, а ведь амулеты могут обладать большой силой. Но Джандоменико не собирался позволять усомниться в своей мужественности и продолжил жонглировать блюдом, стараясь держать его подальше от худеньких ручек своей визави.
– Женщинам тяжелое все равно лучше не поднимать, – высказался он.
На этом Леонор, которая уже вскочила, стараясь сохранить свою хватку на блюде – ее соперник вознамерился попросту его поднять так, чтобы при ее небольшом росте она не смогла дотянуться – сощурилась и подбоченилась.
– Тяжелое, вот как?! А ведра ты, товарищ дорогой, носил? А корову доил?
Наследник дома Фальер не нашелся что ответить, и в зале воцарилась тишина: видимо, и остальным не меньше Исабель хотелось услышать, что еще доводилось делать вилланке.
– А дрова рубить и хворост носить тебе доводилось? А, – она перевела дыхание, и на еще детском личике отразилось торжество, – ружья заряжать и стрелять?
Из уст присутствовавших вырвался общий вздох, и начался пандемониум.
– Ружья?! – аж взвизгнула Алехандра. – Прямо настоящие? Ты их щупала?
– И стреляла? – это от Катлины: глаза фламандки стали круглыми, как блюдца.
– Я стрелял из аркебузы, – важно сообщил всем и никому конкретно Франц. – Но из лука удобнее.
– А я стрелял из пушки! – отпарировал обидевшийся Джандоменико. – Что там эти ружья!
Леонор, до того наслаждавшаяся успехом своего заявления, такое пропустить никак не могла.
– Знаю я ваши пушки, – небрежно заявила она. – И что, по человеку будете из пушки палить?
– По человеку, – вдруг раздался очень серьезный и тихий голос, – теперь стреляют из самолетов, с воздуха.
Они все умолкли и как по команде посмотрели на вдруг заговорившего старшекурсника. А он сидел неподвижно, лицо его было бледнее бумаги, и даже показалось, что его темные кудри подернуты пеплом.