Нет, не авзоны. Их, чья группа была самой большой, ни с кем не перепутаешь: упоенно жестикулируя, громко переговариваясь характерными для них певучими голосами, они обменивались рассказами о том, кто кому в какой степени родич. Дети голосили наравне со взрослыми, кроме разве что одной девочки, беспокойно рывшейся в каких-то записях и поминутно оглаживавшей широкую юбку. Неподалеку от нее стоял широкоплечий серьезный парень, с легким прищуром вглядывавшийся в каждого и по контрасту с девицей казавшийся образцом спокойствия.
Галлов же роднили не говор и не суета, а легкая небрежность манер и стиля. Исабель даже залюбовалась на шарфик одной дамы – уж очень он изящно был повязан, – пока не одернула себя. А вот на другую даму засмотрелся весь зал, во всяком случае, все мужчины. Тонкая, одетая по последнему слову безрассудной галльской моды, окутанная туманом таинственных духов и сама будто вся мерцающая, она лишь на мгновение приподняла тончайший шелк вуали с лица, чтобы поцеловать дочь, такую же точеную и золотоволосую, и в нее впились сразу все взгляды. Томно обозрев зал зелеными, как болотная вода, глазами, она улыбнулась и опустила вуаль. Слишком яркие были эти глаза, и Исабель хмыкнула, наблюдая, как повсюду в зале перешептывающиеся женщины раздраженно одергивают мужчин. Надо совсем разум потерять, чтобы заглядеться на ундину. Другое дело, что разум есть не у всех.
К ее деду, заметила она не без удовольствия, подходили те, кто все-таки умел или старался вести себя прилично и разумно. Некоторых – главным образом иберийцев, таких же строгих, гордых и полных осознания своего величия, как и ее дед, но все же почтительно ему кланявшихся – она знала, как и их детей, и фламандских вассалов этих детей, конечно, тоже. Вот Алехандра де Мендоса в шокирующе короткой юбке – едва на ладонь ниже колена, подумать только! – воспользовавшись невниманием своего отца, сделала быстрый намек на книксен и подмигнула Исабель, тряхнув отливающими рыжиной локонами. Ее фламандка, вечно тихая Катлина, еле заметно качнула головой в легком упреке, и Алехандра с покровительственной фамильярностью взяла ее под руку; хотя и правда, в этом доме всегда слишком распускали своих вассалов, да и детей, похоже, тоже. Исабель почувствовала, как губы вновь норовят поджаться, и постаралась вернуть себе бесстрастное выражение лица, надеясь, что получилось.
А еще все фламандцы украдкой пожирали глазами Ксандера, безмолвно стоявшего у нее за плечом, но с этим ничего нельзя было поделать. Но что действительно раздражало, так это то, что в этом они были не одни. Она улавливала имя своего вассала в легком шепоте вокруг – на каком бы языке кто ни шептал, искажалось оно не сильно, – и это было бы даже лестно, если бы слишком многие не смотрели на него с непонятным ей сочувствием. Знали бы они фламандца лучше, сочувствие адресовалось бы ей, подумала она и даже вздрогнула от неприятной мысли. Нет уж, лучше так. И правильно. Что еще, кроме жалости и презрения, можно испытывать к одному из вассалов? Разве заслуживают другого те, кто веками терпит рабство и приносит клятву верности давним врагам?
– Здравствуйте, друг мой.
Высокий широкоплечий человек, чью шею сковывал высокий расшитый воротник, а бледное лицо от виска до подбородка рассекал старый шрам, не просто раскланялся с ее дедом – они крепко пожали друг другу руки. Исабель присела в низком поклоне, узнав его сразу, как и любой в их народе бы узнал.
– Ваша внучка? – водянистые глаза Гийома де Шалэ, первого министра Галлии, прищурились, изучая Исабель, и она снова присела в поклоне. – Вы прелестны, сеньорита, желаю вам удачи. – И уже ее деду добавил: – Я с младшим, но мальчики уже куда-то исчезли, должно быть, посвящают Франсуа в неведомые мне тайны.
Дед ответил слабой улыбкой, а его собеседник посмотрел за плечо Исабель – и удивленно вскинул изломанную шрамом бровь. Впрочем, он не промедлил и мгновения, одаряя ее вассала таким же спокойным, вежливым кивком, как и саму Исабель.
– Принц Ксандер.
Тот ответил почтительным молчаливым поклоном, а дон Фернандо лишь чуть скривил уголок рта, но не стал комментировать этот обмен.
– Можно порадоваться тому, сколько сегодня здесь людей, – сказал он так, будто ничего и не произошло. – Молодая кровь не подводит.
– Да уж, – отозвался галльский министр, – некоторых я давно не видел, а иных и не ожидал здесь увидеть.
– Например?
– Например, Нордгау. Я даже не знал, что у него есть дети. Вы когда-нибудь видели его жену? – Когда дон Фернандо чуть качнул головой, де Шалэ хохотнул. – Впрочем, не удивлюсь, если в его роду отпрыски вылупляются из яиц, как полагается змеям. Воля ваша, а я порадовался, что захватил с собой свою фляжку, и, поверьте, не выпущу ее из рук.