Маркграф съежился, зажмурился даже, но не запнулся, не умолк:
– … моей, потомков моих и моего народа, пока жива наша земля и пока на то твоя воля…
Тишина вокруг стала нестерпимой, давящей. Казалось, ещё немного и не вздохнуть.
– И прими в знак клятвы артефакт, хранящий землю Восточной марки – державу Рудольфа!
С отчаянием обречённого маркграф поднял шар над головой – и тонкие затянутые в чёрную кожу пальцы Магистра схватили его, сжали, и Эрнсту, хорошо знакомому с их нервной силой, подумалось: не раздавил бы.
– Я принимаю твою клятву, службу твоего народа и твою землю в свое вечное владение, – гулко, как колокол, отозвался низкий голос.
И тут же, будто от этого шара, сжатого властной рукой, разошелся невидимый глазу прилив – волна незримой, но неодолимой мощи окатила их всех, и воздух вновь покорно стал свежим, легким и весенним, успокоилась окованная камнем река, прояснилось небо. Стоявшие внизу люди и вовсе не дрогнули. Хотя и действительно, что им, глухим и слепым без Дара, до истинной силы и власти?
Маркграф осел на пол, не в силах или не желая подниматься, только уронил голову на грудь.
– Вы свободны, – произнес Магистр.
Тут же (откуда только взялись и силы, и желание!) грузный человек на полу вскочил, нижайше поклонился и умчался прочь. Их господин проводил его взглядом и беззвучно рассмеялся, подбросив тяжёлый серебряный шар вверх и лихо прокрутив его на пальце как дворовый мальчишка. А потом бросил его в сторону не глядя, и так же не глядя, не отклеиваясь от косяка, сутулый седой человек поймал его.
– Неплохая штука, – оценил он, постукав по ней пальцем. Эрнсту подумалось, что и на зуб попробует, так, на всякий случай. – Теперь что?
Магистр широко улыбнулся, и у Эрнста вовсе от сердца отлегло – похоже, всё-таки доволен. Значит, можно подать голос.
– Моравия? Или вы хотите уже на запад?
Магистр стремительно повернулся к нему, будто только вспомнил, что он здесь, и пока ещё не определился, не угроза ли он. Мерзкая привычка; Эрнсту понадобилось семьдесят лет, чтобы научиться не отшатываться, когда он так делал. Магистра это, похоже, забавляло – когда не раздражало. Впрочем, сегодня его реакции можно было не бояться.
«Черт тебя подери, – подумал Эрнст. – Я кавалеристов Мюрата встречал не дрогнув, я и перед смертью не хныкал – а тебя…»
– Можно и на запад, – покладисто ответил Магистр. – Почему бы нет. Академия Трамонтана, пророчество… Не пора ли нам собирать камни, Менги?
Седой хмыкнул, блеснув синими глазами.
– Ваша воля, мессир.
– Какое пророчество? – рискнул поинтересоваться Эрнст.
– Хотя, – не слушая, хотя наверняка слыша, продолжил их господин, – лучше бы сначала разобраться с артефактом Иберии.
Эрнст не выдержал – выпучил глаза.
– Но Иберия покорна вам, повелитель! Я сегодня утром получил весть – они снова умоляют вас прибыть лично…
Глаза Магистра чёрные, бездонные резко сузились. Мягко-мягко, как крадущийся тигр, он шагнул к Эрнсту, вглядываясь в него, сквозь него, в самую душу – или в даль за Пиренеями, кому знать…
– Ну что ж, – сказал он, – пожалуй, этой чести они дождутся. А пока почему бы не насладиться днем нашей победы, друзья мои?
Будто дожидаясь этого момента намеренно, вилланские солдаты внизу, как один, вскинули руки в едином порыве, и, заглушая память о громе барабанов и яростном гневе небес, снизу полетело, весело и грозно:
– Хайль! Хайль! Хайль!
Глава 1 Исабель
1939
Ещё до того, как на двери бесследно истлели сияющие милориевые росчерки символа Академии Трамонтана, шагнувшая в проем Исабель решила, что это самое неожиданное место из всех, что ей когда-либо доводилось видеть. Можно было бы сказать, что она не знала, чего ждать, но это было бы неправдой. Те в её семье, кто был готов рассказывать об академии, не вдавались в подробные описания архитектурных тонкостей, но она так часто представляла себе это место, стараясь вообразить во всех деталях, что порой ей казалось, что она тут уже бывала.
И потом, в её воображении всё было логично. Раз академия скрывалась в горном ущелье в Пиренеях, это должен был быть замок – да, огромный замок, грозный и могучий часовой, с толстыми стенами и узкими бойницами. Такими были самые древние из замков её рода, построенные в годы давних войн, и она, начитавшаяся рыцарских романов (других романов в её доме не водилось), невольно воображала Трамонтану их сверстницей.