Выбрать главу

— Хожу по домам, белье господам стираю, очень устаю, — пожаловалась новой жилице Патрикеева.

— Нашла бы легкую работу, — посоветовала ей Федосова.

— Да я и на хороших местах работала, только нигде долго не уживалась. Придет мой мужик, наскандалит. Меня сразу же и уволят. Очень буйный он у меня. Он раньше солдатом был. Живем вместе три года. У нас с ним есть сынок. Каждый месяц по четыре целковых плачу чухонцам за содержание ребенка. Мой-то хоть и любит сына, а все норовит где-то один. Тут пропадал три месяца, да недавно опять объявился. Одет франтом. Мне в подарок полусапожки принес и новое пальто. Десять целковых дал. Пойдем, говорит, сына проведаем.

«Где же ты был все это время?» — спрашиваю. А он: «Не твоего ума дело. Главное — вот он я, снова с тобой».

— Ох, боюсь я, подруга, за моего Яшу, — тихонько заплакала Мария. — Намедни часы мне с цепочкой подарил. А откуда они? Как бы в Сибирь не угодил...

Обо всем увиденном и услышанном Федосова доложила Путилину.

— Следи, милая, —не веря своей удаче, просил Иван Дмитриевич. — Со дня на день сам явится.

Однако дни шли за днями, преступник не появлялся, а нетерпеливое беспокойство пристава Путилина достигло предела. Он решил установить постоянный пост наблюдения. Вместе с городовым отправился к дому, в котором жила Патрикеева. И тут произошло то, чего так долго и уверенно ожидал Иван Дмитриевич, выстраивая свою логическую цепочку.

По дороге они нагнали человека, который показался Путилину знакомым незнакомцем: маленькие усы, высокий рост, широкие плечи и, главное, родимое пятно на левой щеке.

— Это ты, Соловьев? — окликнул его Путилин.

— Я, — машинально ответил преступник.

Их взгляды будто скрестились, в то же мгновение Путилин бросился на убийцу и сжал его руку, которая вынимала из-за пазухи нож. Пришедшие на подмогу городовой и дворники сбили преступника с ног и скрутили ему руки веревками.

Поимка преступника — дело трудное и опасное, но это только полдела. После ареста начинается не менее сложная часть. Необходимо предъявить все обвинительные улики, собрать вещественные доказательства и найти свидетелей преступлений, чтобы обвиняемый получил по заслугам.

...За день до ареста Григорьева разыскали скупщика краденых вещей, которому Патрикеева продала вещи, похищенные у купца Юнгмейстера. Серебряные часы с цепочкой, принадлежащие ученику часовщика, были найдены в ломбарде на Горсткиной улице. Вещественных доказательств было достаточно, чтобы уличить преступника, который на первом допросе держал себя нагло.

— Яков Григорьев, вы обвиняетесь в побеге из этапной царскосельской тюрьмы, убийстве и ограблении Лехтонена на   Выборгском шоссе, а также Глазунова, ограблении купца Юнгмейстера... Не много ли преступлений для одного человека?

— Из  тюрьмы   я  действительно   бежал, а остальное — навет на меня, — спокойно отвечал убийца. — Да и доказательств у вас никаких нет.

— У Патрикеевой, твоей сожительницы, обнаружены часы и вещи, которые ты ей передал для продажи.

— Мало ли что придумает баба. Разве ей можно верить! Хотите невинного человека отправить на каторгу?

Провели опознание. Из шестерых мужчин трактирщик «Старушки» опознал одного — Григорьева.

Пригласили сестру Лехтонена. Путилин задал ей вопрос:

— Нет ли среди этих людей человека, который пил с вами водку в день убийства вашего брата?

— Вот он, — показала женщина на Григорьева.

— Теперь будешь сознаваться? — обратился Иван Дмитриевич к Якову.

— Врет она! Не собьете меня с панталыку. Не запугаете. Ничего я не знаю.

Путилин вызвал для допроса Марию Патрикееву

— Где воспитывается твой сын?

— В Парголово у Лехтонена. Только вчера в лавке встретила я их соседку, и она сказала мне, что Лехтонена убили.

— Это правда. А убил его отец твоего ребенка и твой сожитель — Яков Григорьев!

На очной ставке несчастная женщина в упор посмотрела на Григорьева и спросила:

— Яша, зачем ты убил Лехтонена, ведь он и его жена воспитывали и любили нашего сыночка, как родного?!

— Что ты несешь, баба! Разве наш малой воспитывался у Лехтонена?

Патрикеева кивнула и зарыдала. Потом с надеждой взглянула в глаза Григорьева:

— Может, это неправда, Яша?

Потрясенный Григорьев не выдержал:

— Да, это правда, я убил его.

И он начал рассказывать о совершенных им преступлениях. В заключение своей исповеди он сказал:

— Мария к моим злодействам не причастна. Не погубите ее.

Суд приговорил Якова Григорьева к 20 годам каторги.

ДУШЕГУБ