— Славик, это же на кино. Понимаешь, малыш? Это на пленку. Лева из-за этого чуть не разбился. А мы вдруг дадим тебе на ситро. Ну, потерпи. У меня дома компот есть, за окном. Холодный.
— Кто чуть не разбился?— спрашивает Женька.— Лева? Где он?
Мы рассказали Женьке обо всем, что случилось на крыше.
— Ну, так пошли к нему,— говорит Женька.
— Нельзя. Уже его мама все знает. Жиган садится в снег рядом с Женькой.
— Пусть мальчик ситро попьет и орехи съест,— шарит он в карманах,— держи, Славик, трешку.
Славик мнет трешку в кармане, на нас смотрит.
— Ну, иди, Славик,— говорит Лидочка,— пей свое ситро…
— Жмоты,— встает Жиган,— я же к вам по-хорошему. Пошли, Славик.
Славик в египетскую пирамиду шлепается, на нас не смотрит.
— Ну, пошли же, Славик,— просит Жиган.— И ситро и орехи — все будет.
— Славик,— тихо говорит Лидочка;
— А тебе, рыжая, что надо?— оборачивается Жиган.
— Каштановая она,— говорю я.
— Все вы тут каштановые!— вдруг орет Жиган.— А я что, рыжий? Я же к вам по-хорошему. Понимаете? Алешка? По-хорошему… А вы?
— Подожди, успокойся,— говорит Лидочка и садится рядом с Жиганом.— Ну, чего ты шумишь?
— Да я не шумлю… Так просто… И когда только ваше кино будет готово?
— Еще немножко. Так, директор?— спрашивает меня Лидочка.
— Ага!
Лидочка варежкой потрясает: .— На пленку! Кстати, Славик, давай-ка сюда деньги. Запихала все в варежку, смеется.
— Сколько будет теперь метров, директор?
— Много,— радуюсь я.
— Правильно, Алеша!— кричит Славик и падает на меня.— Давай бороться!
Все стали бороться.
Окончились наши каникулы. Еще денек, и все. Нас ждет «самая ответственная» четвертая четверть. В последний день каникул у меня дома заседает наш худсовет. Нонка учебники собрала, ушла на кухню.
Перед нами на столе тощий сценарий. Тоскливо оглядываю друзей:
— Ну, кто просит слова?
— Можно мне?— встает Женька.
— Валяй,
— В общем, мне сценарий нравится. Везувий есть, гладиаторы есть, все дерутся. Это очень хорошо. А где же Спартак?
— Как — где?— удивляемся мы с Левой.— Там, в сценарии.
Женька сценарий листает, руку в свой зачес:
— Тут на каждой странице слово Спартак… Да вот прямо под пальцем. Ну, а какой это был человек Спартак? Ну, какой? Что он хотел? Почему за ним пошли гладиаторы, почему он стал вождем?
— Ну, ведь там все написано,— говорим мы с Левой.
— Это верно,— соглашается Женька.— У вас все написано. А как же показать в кино?— Он шелестит страницами.— Вот послушайте: «Спартак любит свободу. Он презирает всякое рабство. Он хочет сделать во всем мире справедливость»… Ну, а как это показать?
— Очень просто,— говорит Лева и задумывается.— Очень просто,— говорю я и тоже думаю.
Алеша,— трогает меня Славик,— нужно побольше пороха..
— И чего вы думаете,— говорит через дверь кухни Нонка.— Возьмите и покажите вашего Спартака в цепях. Ведь он же был рабом? Так?
— Так,— соглашаемся мы.— А где цепи найдешь? За дверью тишина.
Мы тоже задумались. Все могут найти мальчишки, а вот настоящие цепи никому не попадались.
— Дожили,— громко вздыхает за дверью Нонка,— Обыкновенных цепей не найдешь.
— Можно от часов-ходиков,— предлагает Славик.
— А если поумнее?
— Давайте сами,— обижается Славик.
— А кто будет играть роль Спартака?— оглядывает нас Лидочка.— Уж больно вы все тощие. Вот только если Лева, да у него очки. Глупо же: Спартак — и вдруг в очках.
Мы согласились. Поддакнул и Лева.
— Можно Бахилю пригласить?— предлагает Мишка.— У него плечи во какие!
— Нельзя, для Спартака нельзя.
— В карты играет…
— Играл, а больше не играет,— заступаюсь я.— И вообще мне его жалко. Бросили мы его.
— А мне Жигана жалко,— вдруг говорит Славик.— Он добрый и еще смелый. Вот.
Нонка из кухни встревает:
— А куда вы Гогу дели? Он ведь ваш товарищ. Такой вежливый… Всегда «здрасьте» скажет.
— Ну, и здоровайся с ним сколько влезет. Тоже мне, Гога — гладиатор. Целуйся с ним.
— Все ясно,— говорит Нонка,— слышу голос моего братца. А как поживает твоя Ларисочка?
— Не будем отвлекаться,— встает Лидочка.— Давай, директор, пиши список артистов.
Я пишу, все мне советуют, помогают. Вот что у нас получилось:
«Действующие лица: Спартак — Сергей Бахиля.
Гречанка Эвтибида, из-за которой погиб Спартак,— Лариса Шатрова.
Крикс, полководец армии Спартака — Евгений Кораблев. Граник, полководец армии Спартака — Михаил Жаров. Сын Спартака — Славик.
Сулла, враг Спартака — Лева Гоц (узнать насчет очков). Валерия, любовь Спартака — Лидочка Кудрявцева. Кассий, враг Спартака — Гога из «дом пять». Шпион — граф де Стась Квашнин. Восставшие гладиаторы — все ребята нашего двора. Враги Спартака, римские легионеры — все ребята из «дом пять».
Знатные римские женщины — Зина и Клава со двора кинотеатра «Кадр».
— А ты, Алеша, чего будешь делать?— спрашивает Славик.
— Я директор. Директор не снимается.
— Правильно,— подтверждает Лидочка,— директоры не участвуют, только их жены снимаются. Ну, все как у мамы в театре.
Славик отбирает из моих рук карандаш, старательно затачивает с двух сторон.
— Значит, завтра в школу,— недоумевает Женька.— И куда только делись эти каникулы?
— Как — куда?— удивляется Лидочка.— У нас есть аппарат, есть киносценарий и есть деньги на пленку. Чего же вам еще? Вот будут летние каникулы, и начнем съемку «Спартака».
В дверь кто-то стучит. Нонка там разговаривает, потом к нам в комнату. Конверт на свет рассматривает.
— Странно,— бормочет она,— вот уже и письмишки появляются. Это тебе, Алешенька.
На конверте четким почерком мой адрес, и внизу: «Директору киностудии «Плющихфильм» Алеше Грибкову». А вверху: «3 а к а з н о е».
Упал на стол листочек. Лидочка подхватила, читает:
— «Дорогие ребята! Окончились ваши каникулы… Как отдохнули? Что с вашим кино? Я сейчас в командировке у наших шефов, в колхозе. Рассказала мальчишкам про вас, про ваше кино. Они не верят: говорят, что киноаппарат можно сделать только на заводе. А я разозлилась. Повела их в кузницу. И прямо на железках доказала, что все можно построить…
Сейчас им рисую всякие «мальтийские кресты и грейферы». Сама ничего не понимаю, а они схватывают. Если можно, пришлите им письмо. Пробуду еще с неделю. Сейчас готовимся к весеннему севу. Хорошо бы ваш «Плющихфильм» на один день стал студией документальной кинохроники. А?
Выйдут в поле тракторы, а на них рядом с отцами колхозные ребята. И еще колхозный оркестр организовали. Горнист перед началом сева протрубит на поле сигнал «Слушайте все!». Пойдет первым трактор, который ребята сами отремонтировали. У него прямо на борту написано: «Спартак». Еще у них есть трактор «Овод» и «Но пасаран!».
Алеша, большой привет всем ребятам. А Славика спросите, сколько будет 7X9?
До скорой встречи! Наташа.
И еще: сейчас уже, считайте, апрель, А двадцать второго » числа, в день рождения Владимира Ильича, вас будут принимать в комсомол. Ясно? Ну, то-то! Целую вас. Наташа».
Я письмо держу, все молчат. Женька просит:
— Давай-ка еще раз. Я прочитал еще раз.
— Ура!
— Ха-ха!
— Банзай!— вскакивает со стула Мишка.
— Мировецки!— сказал Славик и приуныл. Лидочка его утешает:
— Тебе же приятно будет, что твои друзья комсомольцы,— ерошит она чубчик Славика.
— А вы тогда меня не бросите?— осторожно косится Славик.
— Ну, что ты,— целует его Лидочка.
— А на свои собрания пустите?
Лидочка нетвердо обещает.
— А я все равно проберусь,— упрямо решает Славик,— вы и не заметите.
— Ну, и молодец,— говорю я.