У Славика отобрали рубанок, поручили найти зеркало. Но Лева его вернул, усадил снова за гвозди:
- Ну его. Еще приволочет мамино трюмо.
До чего же приятно, хорошо работать, когда все получается тютелька в тютельку. Я опять зачищаю шкуркой все шероховатости и не могу налюбоваться фанерками.
В другое время, если бы я нашел такие фанерки на улице, то даже бы и не стал разглядывать, а создал бы им-ускорение, пусть летят, какая дальше. А вот сейчас хочется их гладить, всем показать и даже прижаться щекой.
Зеркало добыла Лидочка. Оно квадратное, а нам нужно круглое, как указано в чертеже. Женька говорит, что где-то он слышал, будто стекло можно резать ножницами. Только это делается в воде.
Вот это открытие! Наверное, не все взрослые знают, что так можно.
Теперь нам нужно из круглого гвоздя сделать плоскую пластинку. Это будет держатель зеркала. В пластинке просверлить отверстие и в нем нарезать резьбу. В резьбу вставить винт и на конце винта укрепить зеркало. Если крутить винт, то зеркало будет то удаляться, то приближаться к лампочке. Так нужно для настройки.
Я начал расплющивать гвоздь на нашей наковальне, но дело идет слишком медленно и очень оглушает. Все зажали уши, ждут, когда я кончу.
- Хватит,- кричит Лева,- лучше поищи подходящую железку.
Я передаю гвоздь ассистенту, копаюсь в груде железок. Славик отпросился «на минутку».
Нашлась в куче сырья подходящая, но уж очень широкая. Нужно много опиливать.
- Попробуй отруби зубилом,- советует Женька.
- Молено и сломанным лезвием ножовки,- прикидывает Лева.
- Только трудно.
Я долго раздумываю, за что браться. Зубилом, конечно, быстрее, но молоток почему-то только изредка попадает по головке зубила. А ножовкой хватит пилить до вечера.
Вдруг влетает Славик и молча протягивает еще теплый расплющенный в лепешку гвоздь.
Мы тормошим Славика, спрашиваем, где и кто ему это сделал.
Славик садится на землю, обмахивается картузиком, безразлично оглядывает стены. Нас он не замечает
- Ты что? Язык проглотил? - сердится Лева. Славик молча трогает язык, показывает нам.
- Все очень просто,- говорит он в пространство.- На трамвайную рельсу положил.
Мы захлопываем дверь. Прислушиваемся. Все тихо. Лева, заикаясь вдруг, говорит:
- Нам еще не хватало, чтобы трамваи сходили с рельсов.
Дверь сарая кто-то настойчиво трогает. Мы не шелохнемся.
- Отоприте, я это,- слышим голос графа де Стася. Мы открыли. Граф потоптался, не глядя на нас, сказал:
- Мать велела тиски забрать.
Стало так тихо, что я слышу, как за дровами скребется мышь. Славик обнимает тиски, а Лева рассматривает свои ботинки, медленно говорит:
- Никому мы тиски не отдадим. Нам они нужны.
- Стась,- очень нежно воркует Женька,- скажи матери, что мы делаем киноаппарат, что ее пригласим на первый сеанс.
- Я говорил,- яемется граф,- она ни в какую.
- Пусть хоть сама приходит,- решает Лева,- все равно не отдадим.
- Так что же ей сказать? - понуро оборачивается в дверях граф.
- Скажи, когда сделаем аппарат, тогда и вернем. Граф, спотыкаясь, направился к дому. Мы перестали работать. Сидим, ждем.
В открытую дверь видно, как скорым шагом к нам направляется сама мамаша. За руку тянет графа.
- Это что еще за хулиганство? - кричит она.- Сейчас же отдайте тиски. Выманили у мальчика такую дорогую вещь, да я вас всех за это в милицию!
Мы загородили тиски, молчим.
- Ночью сон вижу, будто бы наш чулан обокрали,- брызжет «графиня».- Сейчас глянула, и верно - тисков нет, фруктов нет. И этот подлец долго не признавался,- теребит она за руку Стася.- Что значит - сон в руку.
- А мне тоже сон снился,- тихо говорит Лидочка.- Будто бы сижу я утром на скамейке и вдруг из вашего окна вылезает спиной какой-то дядя в зеленом свитере. Может быть, он чулан обокрал?
«Графиня» хлопает ресницами и смотрит на нас так, словно всех повели на экскурсию на кондитерскую фабрику, а ее одну не взяли.
- Лидочка,- вдруг говорит она тихо.- Какой у тебя красивый воротничок, только сейчас заметила. Сама вязала?
- Сама,- охотно отвечаем мы за Лидочку.
- И это у вас будет настоящее кино?
- Настоящее,- дружно говорим мы.
- Ах, какие умники!-радуется она.- Стасик, почему же ты мне про это не рассказывал? А то молчит и молчит. Откуда я должна знать, зачем вам тиски?
Из сарая она вышла очень довольная и даже у своего парадного погладила графа по затылку. А может, это нам только показалось? Издалека плохо видно.
- Лишь бы она мужу про тиски не сказала,- беспокоится Мишка.
Лидочка тихо смеется:
- Не скажет.
И опять наш сарай наполнился деловым шумом. Я вырезал в фанерке отверстие для линзы, как сказано в чертеже. Вырезал точно по размеру. Обласкал шкуркой, получилась очень красивая дырка. Славик через нее оглядел сарай, а потом мы все загрустили. Самим эту самую плоско-выпуклую линзу не сделать. Купить надо. Пожалуй, слово «купить» самое противное на свете. Это слово всегда тянет за собой другое - «деньги». А где их взять?
Решаюсь идти домой, к Нонке. Может, удастся выпросить. Меня тщательно причесывают, Славик из ведра поливает на руки, застегиваю все пуговицы, отряхиваюсь и пошел.
Нонка сидит, зубрит. Скоро у нее приемные экзамены в институт. Мешать ей нельзя. Присел на краешек стула, так просто предлагаю:
- Давай я за хлебом схожу.
- Хлеб есть,- не отрываясь от учебника, обрезает Нонка.
Делать нечего: беру веник, мету пол. Нарочно стараюсь около ее ног. Увлеклась, не замечает. Щекочу веником. Она голову подняла, отодвинулась и опять в книгу. Так и подмел весь пол, и никто не заметил, никто не оценил.
Начал зеркало протирать. Это Нонка сразу заметила, смотрит подозрительно.
- Что-то ты такой старательный? Деньги нужны?
- Нужны,-вздыхаю я-Линзу нужно купить плосковыпуклую.
- Нет денег,- сухо говорит Нонка и опять - в учебник. Я помялся, помолчал. Дождался, когда страницу перевернет.
- Перед экзаменами особенно нужно людям делать добро,- задумчиво разглядываю я абажур.- А то засыплешься.
- И это не пройдет,- говорит Нонка, не поднимая головы.- Я же сказала: денег нет.
Опять молчим. Дождался еще одной страницы, решаюсь:
- Знаешь, Нонка, я семилетку копчу и работать пойду.
- Это почему же?
- Тебе буду помогать, а учиться можно и в вечерней школе.
Нонка поднимает голову, внимательно на меня смотрит. Затемнил трамвай окна, но мне видно, как она хорошо улыбается.
- Ладно уж, возьми в кармане в жакете. И катись, не мешай.
Я мигом за дверь. Зачем человеку мешать, если он готовится к экзаменам.
Мы идем покупать линзу. Кажется, все прохожие догадываются, зачем мы идем, и охотно уступают нам дорогу. Впереди Женька с Левкой, потом мы с Рыжиком и Мишкой, а сзади Славик. Он все время притормаживает около палаток с мороженым и делает нам знаки. Мы - никакого внимания.
Славик догнал меня, как бы между прочим говорит, что на вафлях с мороженым он прочитал имя «Лариса».
- Не скули! - прикрикнула на него Лидочка. - Ведь знаешь, что денег в обрез.
Так же деловито и независимо мы проходим мимо магазина сушеных фруктов. На витрину стараемся не смотреть.
На углу Смоленской площади палатка инвалида. Он торгует пугачами и пробками. Немножко постояли, посмотрели, пошли дальше. Рядом ларек восточных сладостей. Словно лаком облиты большие орехи, жирно лоснится халва, блестят сахарные петушки на палочках.
Прошли, не задерживаясь. Славик отстал.
В оптическом магазине тихо, прохладно. Угрюмый продавец в белом халате перед каким-то старичком раскладывает на прилавке разные очки. Посмотрел на нас хмуро, лишний товар убрал с прилавка.
Вот она наша плоско-выпуклая линза - «конденсатор».