Она смешно пожимает плечами, близоруко щурится:
- Я просто не знаю, как мужчины дерутся.
Мы наперебой поясняем. Она, конечно, ничего не понимает, все время морщится:
По- моему, в рассказе о драке нельзя избежать слова «морда», это Пелагее Васильевне очень не по душе. Она просто не понимает, что по лицу не бьют, а уж если бьют, то, конечно, «по морде».
- У Лермонтова сказано про два удара,- говорит учительница.- Первым ударяет Кирибеевич и удар попадает в грудь Калашникову. Вот слушайте:
Размахнулся тогда Кирибеевич
И ударил впервой купца Калашникова…
Мне как- то очень ясно представилась широкая грудь купца, медный крест и росинки крови.
- Потом,- говорит Пелагея Васильевна,- ударяет купец Калашников. Вот слушайте:
…Изловчился он, приготовился.
Собрался со всею силою
И ударил своего ненавистника
Прямо в левый висок со всего плеча…
И опять мне представился опричник и даже, как попало ему в левый висок. Ну, конечно, в левый. Ведь Калашников бил правой рукой. Вот это драка: раз, раз - и все в порядке. Не то что сейчас дерутся мальчишки. Кулаками размахивают долго, а толку никакого. Один воздух месят, и все.
- Значит, мальчики, не увлекайтесь,- предупреждает Пелагея Васильевна.-Сначала ты, Гога, бьешь Алешу в грудь. Ну, конечно, потихоньку. А потом ты, Алеша, бьешь будто бы в висок,- она задумывается.- Конечно, несильно. Ну, как бы тебе сказать? В общем, плавно. Прикоснулся, и все. Понятно?
- Понятно,- угрюмо говорю я.
- Ну, вот и хорошо,- радуется она.
У Лидочки - очень коротенькая роль. Она играет Еремеевну - старую работницу в доме купца Калашникова.
У нее совсем мало слов. Она их хорошо знает и сейчас сидит рядом с Мишкой, тоже портреты разглядывает, о чем-то с ним шушукается. Мне досадно.
- Пелагея Васильевна,- громко спрашиваю я и чувствую, как загорелись уши,- а купец Калашников по ходу спектакля может целоваться со своей женой?
Лидочка сразу встряла:
- У Лермонтова этого нет.
Пелагея Васильевна спокойно листает книгу, сверяется:
- У Лермонтова, Алеша, вот так сказано:
Задрожалась вся моя голубушка,
Затряслась, как листочек осиновый,
Горько-горько она всплакалась,
В ноги мужу повалилася…
- А что я должен с ней потом делать?
- Думаю, Алеша, нужно поднять жену с колен и приласкать, успокоить.
- Как это - приласкать?
- У Лермонтова этого нет,- опять встревает Лидочка. Пелагея Васильевна удивленно пожимает плечами.
- Странно, Лидочка,- говорит она,- у тебя мама актриса, и неужели ты от нее не слышала, что такое режиссура?
- Слышала,- тихо говорит Лидочка,- только все равно так не по Лермонтову.
Пелагея Васильевна медленно снимает пенсне, долго близоруко щурится то на Лидочку, то на меня.
В дверях снова гремит ведром тетя Агаша. Пелагея Васильевна закрывает книгу, мы заканчиваем репетицию.
Мы даже и не подозревали, что значит подготовка к спектаклю. Начиная от клея для бороды и кончая ватой для снега- все пришлось разыскивать, доставать, делать.
Позвонили в райком Наташе. Она пообещала прийти на спектакль. Я еще пригласил маму и Нонку. Долго им рассказывал про купца Калашникова и про всю эту драму. Мама с удовольствием согласилась прийти, а Нонка поморщилась:
- Тоже мне Станиславский с Плющихи.
Я обиделся. Мама с укором на нее посмотрела:
- Нехорошо, Нона. Ты и меня обижаешь.
Нонка смутилась, полезла под кровать, вытащила старый чемодан, долго в нем рылась, потом протянула мне бумажный сверток:
- На, отдай своей купчихе.
Я развернул легкий сверток, а в нем пушистая, длинная Нонкина коса.
Утром следующего дня в класс забежал наш школьный пионервожатый Гриша.
- Кто посильнее, после уроков останьтесь,- серьезно сказал он.- Поедем за костюмами.- Гриша значительно поднял палец.- Райком комсомола пошел навстречу. Наташа с настоящим театром договорилась. Дают все боярское.
Мы закричали, завизжали, захлопали. Гриша за дверь, на ходу обернулся:
- Только чтобы учиться сегодня на «отлично».
Это он всегда так говорит. И всегда почему-то на ходу. Мы, конечно, пообещали.
Интересный у нас вожатый Гриша. Он все время торопится. Даже когда открывает пионерскую комнату, то долго никак не попадет ключом в замочную скважину.
Раскроет шкаф, где хранятся два горна, два барабана и одна фанфара. Даст кому-нибудь чуть погорнить и сразу отбирает:
- Больше нельзя, директор услышит.
Однажды взялся учить нас играть в шахматы. Только мы расставили фигуры, как он уже принялся выдворять всех малышей из пионерской комнаты.
- Вы еще октябрята. Вам сюда рано. Мы за Славика заступились:
- Он всегда с нами. Ему можно.
- Он сын директора школы,- попробовала было заикнуться Лидочка.
- Ну и что же? - удивился Гриша.- У нас все равны. Давай-ка, дружок, иди гуляй.
Нам почему-то это понравилось. Только было непонятно, почему Гриша боится, если директор услышит горн, и совсем не испугался «сына директора школы?»
Гриша умеет все делать весело. Умеет хорошо придумывать смешное.
Все плакаты к нашему новогоднему вечеру он придумал и сам нарисовал. У входа в раздевалку Гриша повесил плакат: «Здесь раздевают!», а внизу подрисовал бандита в маске и с ножом. Рядом шутливая просьба: «Калоши и ботинки вкладывать в рукава». Под урной забелел веселый плакатик: «Урна- твой друг, плюй в нее». У входа в зал: «Хочешь сказать что-нибудь умное - считай до 16».
Не знаю, кто как, а я считал. И как будто кое-что получалось.
Итак, Гриша выпроводил Славика и стал объяснять нам, как ходят пешки. Не успели мы это уяснить, а Гриша уже побежал к роялю:
- Ребята, давайте учиться танцевать.
- Для чего нам танцы? - сержусь я.
- А ты считал до шестнадцати?
- Сейчас нет.
- Вот оно и видно,- смеется Гриша.
- А я сосчитала,- говорит Лидочка.- Ребята, нам нужно научиться танцевать.
Мы удивленно смотрим на Лидочку.
- Что вы услисьь? Гога умеет, Лариска умеет, а мы что, хуже?
Теперь уже и я сосчитал.
- Правильно,- говорю, что мы, хуже?
Начали учиться.
Гриша из рояля выжимает танго, покрикивает:
- Алеша, не смотри под ноги.
- Лева, не ломай Мише руки. Это танго, а не борьба.
- Лидочка, не делай каменное лицо. Смотри в угол, на нос, па предмет.
Потом «кавалеры» по просьбе «дам» сняли ботинки, и пары задвигались смелее. Лидочка смотрит «в угол, на нос, па предмет», и передо мной совсем другая Лидочка. Будто киноактриса. Как же все это называется у взрослых? И вдруг меня осенило: кокетство! Вот как это называется.
Гриша закрывает рояль:
- Продолжим в следующий раз. Только учитесь на «отлично».
Мы заверили.
…И вот вместе с нашим Гришей мы привезли из театра настоящие костюмы. Мешки сложили в пионерской комнате. Гриша развязывает узлы, суетится со списком, все пересчитывает, никого не подпускает.
Пересчитал, успокоился. Только и сказал:
- Ну, валяйте.
Мы кинулись примерять костюмы. Шелка, бархат и еще чего-то. Всюду путается Славик, суетится, помогает нам застегивать пуговицы, смеется: