- Помоги застегнуть,- прошу я.
- Что ты еще сказал?
- Да вот эта пуговица не застегивается. Кругом хохот.
А тут влетает красный Славик.
- Алеша, сейчас начнется, скорей!
* * *
Начинается последнее действие песни про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова.
- Где ты все ходишь? - ахает Лидочка.- Ведь сейчас начинается погибель моя.
Около - Пелагея Васильевна, старается быть спокойной, но у нее не получается.
- Ребята, Алеша и Гога, Слушайте меня. Сейчас последнее действие. Соберитесь, ребята. Вот ты, Гога, опричник, царский слуга. Но ты… как бы тебе сказать… тоже человек. А вот тебя, Алеша, обидели…
Она вдруг оборачивается, сердится.
- Тише вы!
Стихли молотки. Рядом ребята на цыпочках проносят декорацию.
- Ты, Алеша, сейчас будешь не купец. Ты человек. И тебя обидели. Понял?
Я киваю.
Откуда- то появился взлохмаченный, мокрый наш вожатый Гриша. У него в руках огромный кривой гвоздь.
- Хорошо, хорошо все получается,- ободряет он нас,- только учитесь на «отлично».
- Ребята, по местам,- спокойно говорит Пелагея Васильевна.- Все у вас идет хорошо.
Женька мне бороду свою отдал, а себе прилепил бумажную.
- Я сейчас буду на втором плане,- объясняет он,- а ты v самого края. У меня не заметят.
Занавес пока закрыт. Мы с Гогой стоим друг против друга. Он показывает, куда мне сейчас ударит.
- Прямо в грудь, в твой крест,- говорит Гога, раскачивая кулак. - А ты мне вот сюда, в левый висок, только не очень. Понял, Алешка?
Я молчу. Почему-то подумалось о Нонке. Наверное, ей сейчас приятно было увидеть на сцене свою косу.
- Ты оглох? - спрашивает Гога.- Бей, но не сильно. Так Пелагея Васильевна просила. Помнишь?
Вдруг заскрипел, задергался наш занавес. Началось.
Гога Женьке кланяется, вызывает па кулачный бой любого бойца. Потом я в круг выхожу и тоже Женьке кланяюь. Женька бровями поводит, лыжной палкой в полу точки делает, хмурится. Все опричники ему в рот смотрят.
Ну, значит, приготовились мы к драке, то есть к кулачному бою. Сказали друг другу все слова, какие надо, и приготовились. Богатырский бой начинается.
Гога размахивается, а я грудь подставляю. Ударил он. Ударил сильно. Не знаю, как я устоял. Гога в зал смотрит, прошелся, подбоченясь, по сцене, опять встал напротив.
А потом вдарил и я. Показалось мало - вдарил еще. А тут захотелось и еще. Он даже не защищается - только пятится в угол и все кричит:
- Так нельзя… Это не по Лермонтову…
- Это фольклор,- говорю я.
Женька сигает со своего трона, разнимает нас, а тут заскрипел, задергался занавес. На сцене Наташа, Пелагея Васильевна, моя мама, Костя и еще кто-то.
- За что ты его? - волнуется Костя и уводит меня за руку.
- Где тут у вас курить можно? - оглядывается он.
- В уборной.
Здесь, в уборной, много старшеклассников. Увидали Костю, смутились, папиросы в рукав, незаметно дым разгоняют.
Костя не спеша закуривает, старшеклассники переглянулись, приободрились.
- За что ты опричнику наподдал? - спрашивает меня редактор «Третьего звонка».
- Обидел…
- Тебя?
- Нет, не меня. Сестру…
Он молчит, потом, что-то вспомнив, весело смеется:
- Ну, и правильно сделал.
Костя отводит меня к окну, хмуро спрашивает:
- А чем он Нонку обидел?
- Да не Нонку, а косу ее.
- Какую косу?
Я рассказал всю историю с Нонкиной косой. Костя заторопился:
- Пошли скорее, ведь сейчас последнее действие. По лестнице он поднимается сзади меня, бормочет:
- А я и не знал, что у нее коса была… Интересно… По перилам съезжает Славик:
- Алеша, скорее. Я за тобой. Начинается.
У входа в зал мы расстаемся. Костя к зрителям, я на сцену.
- Сейчас ты косу не увидишь,- говорю я.- В последнем действии Алена Дмитриевна не участвует. Сейчас моя казнь будет.
- Эх, ты,- сокрушается Костя,- все позабыл… Давно читал.
Я так и не понял, что его больше волнует: моя казнь или Нонкина коса.
Пелагея Васильевна с нами шутит, подбадривает:
- Ну, теперь уж осталось немного. Постарайтесь, ребята.
Она гладит меня по голове. Почему-то очень щекотно и прохладно. Не хочется, чтобы она отняла руку.
Женька уже восседает в своем кресле, торопится, жует яблоко, изучает наконечник лыжной палки.
- Алешка,- говорит он,- посмотри в зал. Как наши зрители? Живы?
В дырочку вижу маму, Нонку. У окна Костя. Рядом с ним • Li подоконнике Наташа. У Наташа лицо серьезное, озабоченное. От внимательно слушает. Костя ей что-то на руках показывает, объясняет. Потом блокнот вынул, торопливо п нем чертят. Наташа задумчиво кивает, жмурится, смотрит па сцену. Мне кажется, прямо на меня в дырочку на зана-" вес. И опять она склонилась к Косте. Смотрит в его блокнот.
Нонка беспокойно ерзает, на окно оглядывается.
«Так тебе и надо,- думаю я.- Все-таки Костя лучше всех».
Началась моя казнь.
Женька бьет в пол своей палкой, шелестит бумажной бородой. Подавился яблоком, никак не выговорит:
Отвечай мне по правде, по совести,
Вольной волею или нехотя,
Ты убил насмерть мово верного слугу,
Мово лучшего бойца Кирибеевича.
Что ему ответить, я и сам не знаю. Стою, помалкиваю. Женька посохом п пол вдарил. Тут я сразу вспомнил свою роль,-и дальше все пошло по классику.
I". общем, меня казнили. Мотом дали за на нес, опять его открыли - мы все стоим и раскланиваемся..
Никогда в жизни нам никто не аплодировал, а вот сейчас нее хлопают, улыбаются. Что-то кричат. Больше всех старается Слапик. Все время кричит «бис!» и весело хохочет.
В пионерской комнате мы переодеваемся, разгримировываемся. Здесь Наташа, наш беспокойный вожатый Гриша и, конечно, Славик.
Наташа интересуется, как идут дела с нашим кино.
- Плохо,-говорю я,-новой пленки нет, а старая надоела.
- Рисовать будем, по кадрикам,- говорит Женька.- Мультфильм, значит.
Наташа задумывается, по очереди оглядывает нас, молчит. Женька торопливо объясняет ей, что значит мультфильм, что значит делать картину по кадрикам. Она рассеянно слушает, думает о чем-то своем.
- Вот что, ребята,- говорит Наташа.- Давайте снимать свой фильм. Я вот сейчас в зале беседовала с вашим Костей. Он верит в постройку самодельного киносъемочного аппарата. Даже берется вам помочь.
Она опять оглядывает нас, улыбается:
- Артисты вы хорошие… только Алеша иногда увлекается… Сами будете сниматься, сами делать декорации. Художники у вас есть,- она кивает на Женьку,- руки у вас со шрамами, с железом знакомы.
- А что для этого надо? - растерянно спрашиваем мы. Наш вожатый Гриша тут как тут:
- Учиться на «отлично».
Мы поморщились: опять за свое. Что мы, маленькие? Наташа недовольно хмурится, поддерживает Гришу:
- Чтобы построить аппарат, нужно знать физику, математику. Чтобы проявлять пленку, нужна химия.
- Без знания литературы и русского языка вам не написать сценарий,- добавляет Пелагея Васильевна.
Мне почему-то становится тоскливо. У ребят тоже лица кислые. В самом деле - как только мы пошли в школу, еще семь лет тому назад, нам все время и в школе, и дома, и во дворе - все, кому не лень, твердят одно и то же: «Учитесь на «отлично». Ну, просто надоело слушать.
Дворничиха тетя Дуся двор подметет, к нам подойдет и начнет:
- Вот не хотите, как я, метлой махать - учитесь «на отлично».
Наш участковый дядя Карасев идет мимо по своим делам, обязательно остановится, спросит: