Я мысленно умножаю метры пленки на кошек. Получается грустно. На примете всего лишь Ларискин пушистый Барсик, что всегда греется на окне, и еще один рыжий нахальный кот без хвоста, а больше, кажется, ничего.
Ребята тоже молчат. Женька задумчиво делает губами фигуры. Наверно, тоже множит.
Лидочка ногтем на клеенке рисует. Мишка пальцами шевелит. Лева громко кряхтит и вдруг объявляет:
- Ну где же мы достанем столько кошек? И опять все смотрят на меня.
- Ну, директор,- смеется Лидочка,- давай думай.
Я думаю. Есть у меня последний козырь. Решаюсь: нанялись снег сбрасывать.
- Ну и что?
- Ничего, залезем на крыши и сбросим. Уже пятнадцать рублей.
- У меня есть своя трешка,- встает Мишка.- Значит, восемнадцать.
- У меня рубль,- вмешивается Славик. Я в уме прибавил один к восемнадцати.
- Так, еще что?
- У меня есть двадцать два,- объявляет Лидочка, ну, еще мама даст. Ведь скоро мой день рождения. Можно и без подарков.
- Так,- опять кряхтит Лева.- Можно учебники загнать. Ведь осталось учиться последнюю четверть. Да потом, для чего на каждой парте по два учебника?
- Верно,- осторожно говорю я. Худсовет продолжается.
- Можно добыть деньги с витрин магазинов,- серьезно говорит Женька.
- Это как? - рассматриваем мы Женьку.
- Украсть, что ли?
- Да ты что, Женька?
- Дураки,- просто объявляет Женька.- Вот слушайте!
И Женька рассказал нам, как он вчера проходил по Арбату мимо магазина «Овощи - фрукты». Там, за стеклом продавцы украшали витрину гипсовым виноградом и яблоками из картона. Один, очень толстый и важный в белом халате, смотрел на публику через стекло и руководил.
В гроздья винограда он положил желтую тыкву. Публика захохотала. Тогда он между розовых яблок натыкал фиолетовую свеклу, и опять публика засмеялась.
Он сполз с витрины, вернулся с большой картиной в тяжелой раме. На картине сидит за столом девушка, а на белой в солнечных лучах скатерти золотятся персики.
Зрители опять захохотали. Он сердито махнул рукой, уволок картину. Принес другую - «Чаепитие в Мытищах».
И вот тут Женька не выдержал. Он переступил порог магазина.
- Можно видеть директора?
Директор, тот самый толстяк в белом, пригласил Женьку в кабинет. Женька объяснил ему, что такое натюрморт. Толстяк пообещал усвоить.
- За две витрины сто рублей,- радуется сейчас Женька.- Это сколько же метров пленки?
Как- то весело все складываем, потом делим и получается внушительно. Подталкиваем друг друга: а ведь неплохо!
- Мы отвлеклись,- строго говорит Лидочка.- Так что же будем снимать?
- «Мятеж». Мы же договорились,-недоумевает Мишка,- я уже брюки «галифе» нашел.
- При нашей бедности… Ведь нужны еще костюмы.
- А что, если людей снимать в одних трусах? - серьезно предлагает Славик.
- Славик, ты бы пошел погулял…
- Опять, Алеша! - вспыхивает Славик.
- А что? - задумывается Лева.- Он дело говорит. Ведь можно снимать картины из жизни древнего мира, когда одежды не носили. Это же нам выгодно.
- Я же говорил,- пожимает плечами Славик. Мы с надеждой смотрим на Леву.
- Все очень просто,- крутит он очками во все стороны.- Например, Спартак. Гладиаторы в одних трусах дрались… Разве это вам не кино?
При слове «Спартак» мы все оживились, загалдели.
Книжка про Спартака совсем недавно обошла все наши ни рты и - удивительное дело: вернулась в библиотеку без единого пятнышка, без единого загнутого уголка: так мы ее полюбили.
И вот сейчас мне сразу представился дымящийся Везувий, и у его подножья слышится отчаянный лязг стальных мечей, свист стрел и грохот тяжелых камней, пущенных метательной машиной. Это бьются восставшие гладиаторы.
Перекрывая шум битвы, гремит гневный, вдохновенный голос Спартака: V.
- На Рим! Да здравствует Свобода!
- Ты чего орешь,-толкает меня Женька,- думать мешаешь.
И вдруг Женька начал тихо рассуждать о Везувии. Умеют же люди так говорить. Говорит, а сам ни на кого не смотрит:
- Везувий, значит, дымится… Вот таким медленным,, задумчивым дымком.- Женька руками изображает дымок.- Представляете? - осведомляется Женька.
Мы представляем, поддакиваем.
- И этот дым чем выше, тем все шире, реже и прозрачнее, потом вовсе исчезает, становится небом. Представляете?!
Мы думаем.
- Ну вот, как из шланга струя,- поясняет Женька,- сначала густо, а потом рассыпается водной пылью и наконец исчезает. Представляете?
- Представляем,- говорим мы.
- Значит, так,- продолжает Женька,- найдем старые мешки и распорем их. А потом сшиваем их одним. большим парусом. И всю площадь грунтуем.
- Чего?
- Грунтуем,-просто говорит Женька.- Ну, значит, берем мел и клей, и все это наносим на мешковину. А уже потом, когда высохнет, я на этом нарисую Везувий и настоящее итальянское небо. Сейчас я вижу этот вулкан Везувий, нарисованный на мешках, интересно.
- Еще дырку проделаем в вершине горы,- предлагаю я,- и с обратной стороны будем дым пускать.
Мне ясно представилось, как мы прикрепили к стене дома эту огромную декорацию с нарисованным Везувием. Рядом дерутся гладиаторы с воинами Рима, а за декорацией кто-то из нас пускает в дырку, в самую вершину Везувия дым и этот дым «чем выше, тем шире, реже и прозрачнее. А потом вовсе исчезает, становится небом…»
Я еще не знаю, с чего мы начнем сценарий, чем кончим и что будет в середине, но уж очень по душе дырка на вершине Везувия, а из нее струится дым.
Славику тоже это место нравится. Он предлагает привести курящего Жигана и тот, спрятавшись за декорацией, начнет выпускать дым в дырку.
- А как же люди? - удивляется Лидочка.- У вас пока один Везувий со своим дымом, а где же Спартак?
- Все очень просто,- говорю я.- Будет Везувий, как декорация, а на ее фоне дерутся гладиаторы. Мечи выстругаем из досок, фанеру согнем на щиты…
- А стрелы? - перебивает Славик.
- Ну, что стрелы? Возьмем полено и нащиплем стрел. Конец заострим, перья в хвост… Вот тебе и стрела.
- А перья где? - спрашивает Женька.
- У мамы есть веер,- говорит Лидочка. Мне почему-то стало очень хорошо.
- Правильно,- говорю я,- возьмем веер - и пожалуйста вам перья…
Все очень довольны. Им просто весело. А я должен думать дальше. Мне нужно множить метры пленки на рубли, подсчитывать, сколько будут стоить костюмы, декорации. Я обязан знать, где достать клей и мел.
- Ну, мел не обязательно, - говорит Женька.- Можно взять зубной порошок.
- Я коробку принесу,- обещает Славик, - и еще всех мальчишек подговорю.
- А мешки?
- На чердаках поищем,- обнадеживает Мишка.
- Так, а клей?
- Клей купим.
- А деньги?
И опять мы начинаем все сначала. Прямо удивительное это слово «деньги». Как до него дойдешь, так начинается нес сначала.
- В общем, завтра с утра мы с Левой лезем на крыши,- говорю я.
- А я в «Овощи - фрукты»,- сообщает Женька.
- А я на чердак,- обещает Мишка.
- Ая - зубной порошок,- говорит Славик,- и еще можно собрать старые калоши и сюда же мамину резиновую грелку.
- Славик,- поднимает брови Лидочка.
- Ну что - Славик? - ерзает мальчуган.- Слова уж сказать не дадут,
- Пожалуйста, говори, Славик.
- Ну, ладно,- вздыхает он,-можно сдать бутыль из-под керосина. Только ее отмыть надо. Вы не знаете, чем керосин отмывается?
* * *
Утром мы на крыше Женькиного дома. Внизу маленькая фигурка управдома. Он суетится, кричит нам снизу:
- Веревкой себя привяжите! К трубе привяжите! И не показывайтесь! Швыряйте, и все!
Мы обвязались веревкой, закинули ее за трубу и начали швырять снег.
Зацепишь пласт и тянешь вниз, к самому краю. Потом рукам вдруг легко и нам слышно: «бух!»
С крыши хорошо все видно. Вот в шляпе прошел Ларискин отец. Голову задрал, смотрит вверх. Интересуется, как снег бухает.