- Давайте сами,- обижается Славик.
- А кто будет играть роль Спартака? - оглядывает нас Лидочка.- Уж больно вы все тощие. Вот только если Лева, да у него очки. Глупо же: Спартак - и вдруг в очках.
Мы согласились. Поддакнул и Лева.
- Можно Бахилю пригласить? - предлагает Мишка.- У него плечи во какие!
- Нельзя, для Спартака нельзя.
- В карты играет…
- Играл, а больше не играет,- заступаюсь я.- И вообще мне его жалко. Бросили мы его.
- А мне Жигана жалко,- вдруг говорит Славик.- Он добрый и еще смелый. Вот.
Нонка из кухни встревает:
- А куда вы Гогу дели? Он ведь ваш товарищ. Такой вежливый… Всегда «здрасьте» скажет.
- Ну, и здоровайся с ним сколько влезет. Тоже мне, Гога - гладиатор. Целуйся с ним.
- Все ясно,- говорит Нонка,- слышу голос моего братца. А как поживает твоя Ларисочка?
- Не будем отвлекаться,- встает Лидочка.- Давай, директор, пиши список артистов.
Я пишу, все мне советуют, помогают. Вот что у нас получилось:
«Действующие лица: Спартак - Сергей Бахиля.
Гречанка Эвтибида, из-за которой погиб Спартак,- Лариса Шатрова.
Крикс, полководец армии Спартака - Евгений Кораблев. Граник, полководец армии Спартака - Михаил Жаров. Сын Спартака - Славик.
Сулла, враг Спартака - Лева Гоц (узнать насчет очков). Валерия, любовь Спартака - Лидочка Кудрявцева. Кассий, враг Спартака - Гога из «дом пять». Шпион - граф де Стась Квашнин. Восставшие гладиаторы - все ребята нашего двора. Враги Спартака, римские легионеры - все ребята из «дом пять».
Знатные римские женщины - Зина и Клава со двора кинотеатра «Кадр».
- А ты, Алеша, чего будешь делать? - спрашивает Славик.
- Я директор. Директор не снимается.
- Правильно,- подтверждает Лидочка,-директоры не участвуют, только их жены снимаются. Ну, все как у мамы в театре.
Славик отбирает из моих рук карандаш, старательно затачивает с двух сторон.
- Значит, завтра в школу,- недоумевает Женька.- И куда только делись эти каникулы?
- Как - куда? - удивляется Лидочка.- У нас есть аппарат, есть киносценарий и есть деньги на пленку. Чего же вам еще? Вот будут летние каникулы, и начнем съемку «Спартака».
В дверь кто-то стучит. Нонка там разговаривает, потом к нам в комнату. Конверт на свет рассматривает.
- Странно,- бормочет она,- вот уже и письмишки появляются. Это тебе, Алешенька.
На конверте четким почерком мой адрес, и внизу: «Директору киностудии «Плющихфильм» Алеше Грибкову». А вверху: «3 а к а з н о е».
Упал на стол листочек. Лидочка подхватила, читает:
- «Дорогие ребята! Окончились ваши каникулы… Как отдохнули? Что с вашим кино? Я сейчас в командировке у наших шефов, в колхозе. Рассказала мальчишкам про вас, про ваше кино. Они не верят: говорят, что киноаппарат можно сделать только на заводе. А я разозлилась. Повела их в кузницу. И прямо на железках доказала, что все можно построить…
Сейчас им рисую всякие «мальтийские кресты и грейферы». Сама ничего не понимаю, а они схватывают. Если можно, пришлите им письмо. Пробуду еще с неделю. Сейчас готовимся к весеннему севу. Хорошо бы ваш «Плющихфильм» на один день стал студией документальной кинохроники. А?
Выйдут в поле тракторы, а на них рядом с отцами колхозные ребята. И еще колхозный оркестр организовали. Горнист перед началом сева протрубит на поле сигнал «Слушайте все!». Пойдет первым трактор, который ребята сами отремонтировали. У него прямо на борту написано: «Спартак». Еще у них есть трактор «Овод» и «Но пасаран!».
Алеша, большой привет всем ребятам. А Славика спросите, сколько будет 7X9?
До скорой встречи! Наташа.
И еще: сейчас уже, считайте, апрель, А двадцать второго» числа, в день рождения Владимира Ильича, вас будут принимать в комсомол. Ясно? Ну, то-то! Целую вас. Наташа».
Я письмо держу, все молчат. Женька просит:
- Давай-ка еще раз. Я прочитал еще раз.
- Ура!
- Ха-ха!
- Банзай! - вскакивает со стула Мишка.
- Мировецки! - сказал Славик и приуныл. Лидочка его утешает:
- Тебе же приятно будет, что твои друзья комсомольцы,- ерошит она чубчик Славика.
- А вы тогда меня не бросите? - осторожно косится Славик.
- Ну, что ты,- целует его Лидочка.
- А на свои собрания пустите?
Лидочка нетвердо обещает.
- А я все равно проберусь, - упрямо решает Славик,- вы и не заметите.
- Ну, и молодец,- говорю я.
Славик повеселел, нам подмигивает:
- А знаете, можно настоящую цепь в «дом пять» найти. Там собака к конуре прикована. Ее Тигр зовут, но она дворняжка. Совсем не страшно.
В комнату Нонка с учебником заглядывает:
- Вы чего тут шумите?
- На письмо, читай! Нонка прочитала:
- Ну, и чего вы орете?
- Нас всех в комсомол будут принимать! Сама Наташа пишет.
- Всех? - переспрашивает Нонка.
- Ну, вот только Славика пока нет, а так всех,- оглядываю я своих друзей. Довольная Нонка тоже всех нас осматривает, пошла в кухню.
- Алешка, пойди на минутку,- говорит она из-за двери,- тебе сколько было велено купить керосина?
Я сразу в кухню. Сегодня моя совесть чиста.
- Три литра! - кричу я.- Проверь, пожалуйста!
- Тише,- говорит Нонка и усаживает меня,- а если Мишу не примут?
- Чего?
- Тише,- повторяет Нонка и на дверь оглядывается.- А если Мишу не примут? Что вы будете делать?
Я все понял. Как-то вдруг холодно стало в нашей кухне.
- Не знаю, Нонка… Может быть, Наташа… Ведь же она сама письмо писала. Ну, всех, значит, и Мишку?
Она учебник вверх ногами листает, трет пальцами виски.
- Ну ладно, иди к ребятам.
- А керосин, Нонка?
- Иди ты со своим керосином… Все равно знаю, что меньше покупаешь. Мама заметила, да молчит. Все на свое кино. Катись!
- Чего ты такой, Алешка?- спрашивает Женька.
- Да вот насчет керосина…
- Чудак,- говорит Мишка,- керосин же сразу по уровню заметят. Лучший вес… картошка… Только потом сам чисть и тоньше срезай.
- А мне Валька Дзынь рассказывал,- делится Славик,- купил крыжовник, побрил его настоящей бритвой и получился виноград.
Мы все хохочем. Мишка громче всех…К концу подходят наши каникулы. Еще денек, и все. Снова в школу.
***
…Окончился наш короткий отдых. Еще полдня и ночью снова выступаем на передовую. Сейчас до нее совсем близко. Грузовики уже не потребуются. В клубе от приглушенных взрывов снарядов начал подрагивать занавес с серебряными звездами.
Григорий Иванович появляется хмурый, сумрачный. Проверил наше оружие, снаряжение. Отругал Женьку за стертую складкой портянки ногу.
По улице села медленно тянутся повозки, машины с ранеными. В них бойцы все больше в синих брюках: ленинградский комсомольский добровольческий.
И вот мы снова в окопе.
Окоп совсем свеженький, необстрелянный. Никаких полочек для патрон, никакой маскировки.
На дне окопа Пончик нашел девичью косынку, а я - Туфельку с оторванной подошвой.
Григорий Иванович поясняет.
- Девчата наши копали. Студентки из Москвы.
По рукам от бойца к бойцу пошли вдоль окопа косынка и эта рваная туфелька.
Не знаю, кто что подумал. А мне вспомнилась Лидочка.
Впереди окопа снова деревня. Там опять фашисты. Изредка посылают мины, и больше ничего. Наверное, готовятся к атаке.
Мы тоже готовимся. У нас в окопе появились бронебойщики с длинными противотанковыми ружьями. Связисты протянули к нам телефонный провод. Новенькие станковые пулеметы густо замаскированы вдоль всего окопа. Около них спокойные, неторопливые, знающие себе цену пулеметчики-кадровики.
Пулеметы застыли стволами в сторону деревни.
Даже невооруженным глазом видны тропинки, что петляют от изб до дверей белого здания с большими окнами. Наверное, это школа. Каждое утро шагала с книжками по этим тропинкам детвора. Каждое утро до двадцать второго июня. А сейчас у них каникулы. И неизвестно, когда они кончатся.