Картер спросил в трубку:
– Ты часто встречался с Пампкином?
– Нет.
– Когда видел его в последний раз, перед тем как застрелить?
Опять неопределенное пожатие плечами. Та же проблема со временем.
– Ты виделся с ним раз в неделю?
– Нет.
– Раз в месяц?
– Нет.
– Дважды в год?
– Может быть.
– Когда вы встретились два дня назад, вы поссорились? Помогай, Текила, не заставляй меня клещами тянуть подробности.
– Мы не ссорились.
– Зачем ты пошел за ним в аллею?
Текила положил трубку и несколько раз медленно покрутил головой, видимо, чтобы размять мышцы шеи. Похоже, у него болело все тело. Наручники впивались в запястья. Потом он снова взял трубку:
– Я скажу вам правду. У меня был пистолет, и мне хотелось в кого-нибудь выстрелить – все равно в кого. Я вышел из лагеря и побрел, без всякой цели, просто искал, в кого выстрелить. Я почти уже прицелился в корейца, который стоял на пороге своего магазина, но вокруг было слишком много народа. И тогда я увидел Пампкина. Я его знал. Мы немного поболтали. Я ему сказал, что, если он хочет, у меня есть немного коки. Пошли в аллею, и там я его застрелил. Почему – не знаю. Просто хотелось кого-нибудь убить.
Когда стало ясно, что рассказ окончен, Клей спросил:
– Что такое «лагерь»?
– Да центр этот, где я жил.
– Сколько ты там пробыл?
Новая пауза, но ответ поразил Клея точностью.
– Сто пятнадцать дней.
– Так ты ничего не употреблял сто пятнадцать дней?
– Ага.
– И тогда, когда стрелял в Пампкина, был чист?
– Ага. И сейчас. Уже сто шестнадцать дней.
– Ты раньше стрелял в кого-нибудь?
– Нет.
– А где взял пистолет?
– Стащил в доме двоюродного брата.
– Лагерь охраняется?
– Да.
– Значит, ты сбежал?
– Мне дали два часа. После ста дней можно выходить на Два часа, потом надо возвращаться.
– Значит, ты вышел из лагеря, пошел к двоюродному брату, стащил пистолет, отправился шататься по улицам в поисках кого-нибудь, кого можно убить, и наткнулся на Пампкина?
Текила кивнул:
– Да, так и было. Не спрашивайте почему. Я не знаю.
Клею показалось, что в уголках багрового глаза Текилы скопилась влага – чувство вины, угрызения совести? – но Клей не был уверен. Он достал из портфеля бумаги и просунул их в щель под перегородкой.
– Подпиши там, где отмечено красными галками. Дня через два я приду снова.
Текила не обратил на бумаги никакого внимания.
– Что со мной будет? – спросил он.
– Поговорим об этом позже.
– Когда меня выпустят?
– Наверное, не скоро.
Глава 4
Люди, руководившие центром реабилитации, не видели нужды прятаться от проблем и не предпринимали попыток отдалиться от зоны военных действий, на полях сражений которой собирали свой печальный урожай. Центр не был ни тихим заведением, расположенным в сельской местности, ни традиционной клиникой в хорошем районе города. Его обитатели прибывали с улиц и возвращались обратно на улицы.
Лагерь выходил на северо-западную Дабл-Ю-стрит, оттуда был виден ряд заколоченных досками двухквартирных домов, которые иногда использовали в своих целях наркодилеры. Неподалеку как на ладони лежала печально известная старая заправочная станция, ныне пустующая. Там оптовики встречались с розничными торговцами и совершали свои операции, не заботясь о том, что их могут увидеть. По неофициальным данным полиции, на пустыре возле заправки находили больше начиненных пулями трупов, чем в любом другом районе округа Колумбия.
Клей медленно ехал по Дабл-Ю-стрит. Все двери в машине были заперты, руки судорожно впились в руль, глаза стреляли по сторонам, уши ожидали в любой момент услышать роковой звук выстрела. Белый человек в этом гетто представлял собой желанную мишень в любое время суток.
Реабилитационный лагерь располагался в старом складском помещении, давно брошенном последним из тех, кто использовал его по назначению, проклятом городом и купленном на аукционе за несколько долларов кем-то, кто не ставил себе целью извлечение прибыли, но тем не менее видел некий прок в подобной покупке. Это было несуразное массивное строение, кирпичные стены которого от основания до крыши украшали бордовые граффити, во многих доступных местах уже замалеванные поверху местными мастерами «настенной живописи». Здание простиралось на целый квартал. Оконные и дверные проемы, выходящие на улицу, тоже раскрашенные, были наглухо зацементированы, так что не требовалось ни забора, ни колючей проволоки. Любому, кто задумал бы побег, понадобились бы кувалда, кайло и целый день непрерывного изнурительного труда.
Клей припарковал свою «хонду-аккорд» прямо у дома и посидел в машине, размышляя, рвануть ли бегом ко входу или убраться отсюда подобру-поздорову. Над толстенной двойной дверью висела маленькая табличка: «Реабилитационный лагерь. Частное владение. Вход запрещен». Будто кто-нибудь мог захотеть сюда войти. Вокруг сшивалась обычная компания типичных уличных персонажей: кучка молодых здоровяков с карманами, без сомнения, набитыми наркотиками и орудиями нападения, способными отразить полицейскую атаку; парочка цепляющихся друг за друга алкоголиков – похоже, муж и жена, ожидающие свидания с кем-то, кто находился в лагере. По долгу службы Клею приходилось посещать большинство злачных мест округа Колумбия, и он научился мастерски изображать, что ничего не боится. «Я – адвокат. Я здесь по делу. С дороги! Не трогайте меня». Надо признать, что за пять лет работы в БГЗ в него еще ни разу не стреляли.
Он запер свой автомобиль и оставил у самого тротуара, не без горечи подумав, что едва ли даже кто-нибудь из этих головорезов польстится на малолитражку. Машине было двенадцать лет, и она прошла уже двести тысяч миль. «Берите, если хотите», – мысленно произнес Картер, затаив дыхание и не обращая внимания на любопытные взгляды дворовой банды. Тут мили на две вокруг белого лица не встретишь, подумал он, нажимая кнопку дверного звонка.
– Кто там? – проскрипел голос изнутри.
– Меня зовут Клей Картер. Я адвокат. У меня на одиннадцать часов назначена встреча с Тэлмаджем Эксом. – Он четко произнес странную фамилию, хотя был уверен, что здесь какая-то ошибка. По телефону он спросил секретаршу, как пишется фамилия мистера Экса, и та весьма грубо ответила, что это никакая не фамилия. Тогда что же это? Просто – Экс. Понимайте как знаете.
– Минутку, – проскрипел голос, и Клей остался ждать снаружи, уставившись в дверь и стараясь не смотреть по сторонам. Слева от него, совсем близко, послышалось какое-то движение.
– Эй, мужик, так ты адвокат? – последовал вопрос, заданный высоким молодым голосом чернокожего, достаточно громким, чтобы расслышали все.
Клей обернулся и посмотрел в захватанные пальцами солнцезащитные очки своего мучителя.
– Да, – ответил он предельно холодно.
– Не-а, никакой ты не адвокат, – возразил молодой человек. За спиной Клея стала собираться толпа любопытствующих хулиганов.
– Тем не менее, – выдавил Клей.
– Таких адвокатов, мужик, не бывает.
– Это точно, – подтвердили из толпы.
– Ты что, в самом деле адвокат?
– В самом, – подыграл Клей.
– Если ты адвокат, чего ж ездишь на такой вонючей тачке?
Неизвестно, что уязвило Клея больше: смех, коим сопроводили собравшиеся на тротуаре это замечание, или справедливость самого замечания. Своим ответом он лишь усугубил ситуацию.
– На «мерседесе» ездит моя жена, – неуклюже пошутил он.
– Да откуда у тебя жена! У тебя ж кольца нет на руке.
«Что еще они заметили?» – подумал Клей. Охальники все еще продолжали гоготать, когда замок наконец щелкнул и одна створка двери открылась. Клею понадобилось сделать над собой усилие, чтобы не броситься внутрь очертя голову, а войти не торопясь, с напускной непринужденностью. Приемная представляла собой бункер с цементным полом, стенами из железобетонных блоков и стальными дверями. Никаких окон, низкий потолок, скудное освещение. Не хватало лишь мешков с песком да оружия. За длинным казарменным столом сидела секретарша, одновременно разговаривавшая по двум телефонам. Не глядя на Клея, она бросила: