Вот уже четыре года их отношения с Ребеккой проходили ежемесячные испытания скандалами, большинство которых было спровоцировано ее матерью. Помогали лишь любовь, физическое влечение и решимость выстоять, несмотря ни на что. Но Клей замечал, что Ребекка устала: время и постоянное давление семьи делали свое дело. Ей было двадцать восемь. Она не стремилась к карьере, а мечтала о муже, семье, о спокойной жизни в каком-нибудь тихом пригороде, о том, чтобы баловать детей, играть в теннис и время от времени обедать с матерью в клубе.
Полетт Таллос материализовалась из воздуха, напугав его.
— Попался? — ехидно поинтересовалась она. — Опять схлопотал дело об убийстве?
— Ты что, была там? — изумился Клей.
— Я все видела, но ничем не сумела помочь, дружище.
— Ну, спасибо. Я тебе этого не забуду.
Следовало бы предложить ей сесть, но в каморке за отсутствием места не было стульев для посетителей. Впрочем, стульев и не требовалось — все клиенты Клея пребывали в тюрьме, а посиделки и пустопорожний треп здесь вообще были не приняты.
— Каков мой шанс избавиться от дела? — спросил Клей.
— Между очень слабым и нулевым. А кому ты предполагал его спихнуть?
— Подумывал о тебе.
— Извини, но у меня уже есть два убойных дела. Гленда меня от них не освободит ради тебя.
В БГЗ Полетт была ближайшей подругой Клея. Родившись в одном из самых неблагополучных районов города, она когтями процарапала себе путь в колледж, потом на вечерний юридический и, казалось, уже добралась до заветного среднего места в среднем классе, но тут встретила пожилого грека, обожавшего молодых негритянок. Он женился на ней, весьма прилично устроил ее на северо-западе Вашингтона, а сам в конце концов вернулся в Европу, где всегда предпочитал жить. Полетт подозревала, что там у него осталась жена, а то и две, но ее это не сильно огорчало. Она была хорошо обеспечена и редко скучала в одиночестве. Такое положение дел благополучно сохранялось вот уже десять лет.
— Я слышала, как прокуроры обсуждали твое дело: мол, обычное уличное убийство, но абсолютно немотивированное.
— Нельзя сказать, что это впервые в истории округа Колумбия.
— Но чтобы совсем никакого мотива…
— Мотив всегда есть — деньги, наркотики, секс, пара новеньких кроссовок…
— Парень-то совсем смирный, никогда не совершал никакого насилия.
— Первое впечатление почти всегда обманчиво, Полетт, тебе ли не знать.
— Жермен два дня назад получил такое же дело. Никаких видимых мотивов.
— Вот как? Не знал.
— Ты бы с ним поговорил. Он новичок, честолюбив, — кто знает, может, удастся спихнуть ему твое дельце?
— Прямо сейчас и поговорим.
Однако Жермена не оказалось на месте, зато дверь в кабинет Гленды почему-то была приоткрыта. Клей вошел, постучав на ходу.
— У вас найдется минутка? — спросил он, прекрасно отдавая себе отчет в том, что если у Гленды и выдавалась свободная минутка, то она отнюдь не была расположена делить ее с кем бы то ни было из сотрудников. Гленда вполне сносно руководила бюро, распределяя нагрузки, латая скудный бюджет и, что особенно важно, умело улаживая дела в муниципалитете. Но она не любила людей и предпочитала работать за закрытой дверью.
— Конечно, — неприветливо ответила она. Было очевидно, что ей неприятно вторжение, впрочем, другого приема Клей и не ожидал.
— Мне сегодня не посчастливилось: в неподходящую минуту оказался в уголовном суде, и на меня повесили очередное убойное дело, которое я бы хотел кому-нибудь передать. Я ведь только что покончил с делом Траксела, которое, как вы знаете, длилось три года. Нужно отдохнуть от убийств. Может, кто-нибудь из молодых возьмется?
— Вы просите освободить вас от дела, мистер Картер? — Ее брови поползли вверх.
— Именно. Дайте мне пару месяцев передохнуть с наркоманами и грабителями. Это все, о чем я прошу.