– Понятно, – сказала Айна без выражения. – Проводи меня до кареты.
– Провожу. Только скажи, что решила.
– А? Ты о чем? – Дочь лорда Раймонда изобразила непонимание. – Мне стоило что-то решать?
– Дуру не празднуй. Ты вся переменилась под конец. Сначала даже я понял, что ты водишь нас за нос, но потом, стоило отцу дойти до коронных его аргументов… В этот раз действительно коронных. Ты только вообрази, как прекрасно оно звучит. Царствующая королева, Айна Первая из дома Айтвернов… – Голос Лейвиса наполнился ядом. – Небось хотелось бы слышать такое обращение почаще?
Айна встала. Сама, не вызывая прислугу, набросила на себя уличный плащ. Пристегнула к поясу шпагу.
– А если даже и так? – спросила она равнодушно, надевая перчатки. – Гайвен Ретвальд тебе не король, ты сам это признаешь. Последний Кардан мертв, да и был он всего лишь солдатом удачи и отродьем бастарда, а перед моим братом ты колен вовек не преклонишь. Остаюсь одна я. Кто-то же должен восседать на Серебряном Престоле, верно?
Лейвис замер на полпути к дверям. Сбился с шага.
– Ты все же не шутишь, дорогая сестра, – сказал он внезапно.
– А зачем мне шутить, нелюбезный кузен? Или я настолько хуже всех прочих, кто пытался напялить в этом городе на себя королевский венец? Твой отец сказал верно, я всегда жалела, что от меня ничего не зависит. Теперь, возможно, что-то изменится. – Слова срывались с губ легко, сами собой, Айна почти не вдумывалась в них. – Лучше сидеть на троне, чем сидеть взаперти дома и делать, что укажет брат. Или, скажешь, предложи тебе кто корону, ты бы отказался?
– Мне никто короны не предлагал.
– Но ты бы согласился, получив такое предложение. Не строй из себя оскорбленную невинность, Лейвис. Я лишь поступаю так, как поступил бы на моем месте любой. Мне не нравится, что происходит с нашим королевством. Кто-то должен это все поправить. Значит, буду править я. Проводи меня к карете, ну же.
Час наступил уже поздний, и в доме Рейсвортов почти все спали. Вызвав дворецкого, державшего канделябр с тремя зажженными свечами, Лейвис отвел кузину к дверям. Спускаясь по лестницам, едва касаясь ладонью перил, Айна невольно остановила взгляд на портрете герцога Радлера Айтверна, висевшем на стене. Золотой Герцог Запада, до последнего своего вздоха верный Королю-Чернокнижнику, сидел верхом на кауром жеребце, держался в седле ровно и смотрел куда-то ввысь, в пламенеющее закатом небо. Интересно, что сказал бы лорд Радлер, узнав, что один из его потомков замыслил предать наследника того самого короля?
Эхом рассудка девушка понимала, что графу Рейсворту удалось переманить ее на свою сторону, но сейчас Айне было на это почти наплевать. Усталая и хмельная, она мечтала только о том, чтобы добраться до своей постели и провалиться наконец в мутное болото снов. Если Айна что и чувствовала, то одно только странное, обволакивающее спокойствие. Ни тревоги, ни страха – просто молчаливая решимость. Если собрался что-то менять – поменяй все сразу, и к чему мелочиться.
Слишком надоело ей сидеть дома и ждать у восточного ветра перемен. За летом последует осень, за осенью зима, за нею весна и новое лето, а жизнь не изменится, продолжит идти по вечному кругу, все ближе к могиле. Болтовня с подругами и служанками, подслушанные сплетни, вечно недоступный, отмалчивающийся брат, а потом, вероятно, какой-то муж и какие-то дети. Разве наследница драконов должна жить так? Разве не она сама говорила Артуру, стоя напротив него весенней ночью в замке Стеренхорд, что Драконьим Владыкам положено держать судьбы земли в своих руках? Пусть граф Рейсворт заманил Айну Айтверн в силки начатой им интриги, надеясь воспользоваться юной племянницей, как послушной куклой, – очень скоро он узнает, что просчитался.
«Я никому не позволю мной управлять, – пообещала себе девушка молча. – Пусть думают, что они мной играют, – а я сыграю ими. Я смогу, обязательно справлюсь. Если справились Ричард и Радлер, Эдвин и Малькольм, неужели я хуже них, хуже десятков поколений людей моего дома? И если я сумею одержать победу – это будет моя собственная победа, не Артура и не Гайвена. Никто не посмеет сказать, что я просто нелепая домашняя девица, зарывшаяся носом в книги».
Лейвис помог ей подняться в карету. Сел напротив, дал кучеру знак трогаться. Ночь выдалась ясной, светлой – такие часто случаются в конце августа, недели за три или четыре до Мабона. Звезды делаются крупными, горят особенно ярко, и кажется, до них ближе, чем обычно: можно дотянуться рукой. Если очень постараться или очень захотеть.