Айна смотрела на ночной город, ворочавшийся в беспокойном сне. Обычно в летние ночи аристократические кварталы Тимлейна полнились прогуливающимися, будь то припозднившиеся хмельные кавалеры или сопровождавшие их девицы. Обычно, но не в этот раз. Пустые улицы, закрытые наглухо оконные ставни, редкий свет фонарей. Глухая тишина – ни песен, ни ругани, ни тем более никаких прохожих, разве что встретится временами армейский патруль, конный или пеший. Стражников было вчетверо больше против привычного. Карету Лейвиса не остановили, впрочем, ни разу – видели герб Рейсвортов: хищно ощерившегося рыжего лесного кота.
Кузен молчал. О делах не говорил – наверно, опасался, что возница подслушает. Подал голос лишь раз:
– Как тебе тимлейнские ночи, сестра? – Голос Лейвиса оставался встревоженным, взгляд – бегающим. Беспокоится, не решит ли все же строптивая кузина выдать заговор королю или нынешнему герцогу Айтверну? По всей видимости, да. Хладнокровием своего отца этот юноша не отличался явно.
– Стеренхордские ночи были не лучше здешних. Столь же пустые и унылые. В столице хотя бы найдется с кем перемолвиться словом. Иногда.
– Рад, если в моем лице тебе нашелся подходящий собеседник.
– Нет, что ты. Я подразумевала своих подруг.
Кузен осекся и замолчал.
Дорога петляла, мимо проносились дома. Экипаж миновал Старую Ратушную площадь, затем Новую, Фонтанную, проехал по Рассветной улице и наконец остановился возле украшенного островерхими башенками особняка Айтвернов. Дежурившие у въезда стражники вытянулись во фрунт, приветствуя свою госпожу, когда Айна вышла. На этот раз она позволила Лейвису побыть джентльменом и оперлась на его руку. Даже сквозь перчатку ладонь кузена показалась холодной.
– Когда ждать тебя со следующим родственным визитом, сестра? – спросил сын графа Рейсворта учтиво, мимоходом бросив кивок сержанту привратной стражи.
– Ты можешь заехать ко мне через четыре дня, во вторник, не раньше пяти. – Айна вырвала ладонь из цепких пальцев кузена, запахнулась в плащ, спасаясь от внезапного порыва не по-летнему промозглого ветра. – Поросенок был хорош, но передай отцу – все-таки в следующий раз ему стоит озаботиться лучшим вином. То, которым он потчевал нас сегодня, было всего лишь приемлемым.
– Я тебя понял, сестра, – серьезно кивнул Лейвис. – Что-нибудь еще хочешь мне сообщить на прощанье?
– Увидишь во дворце Артура – скажи, я скучаю и давно не виделась с ним. Пусть хоть изредка ночует дома. – Айна нарочно подлила масла в огонь владевшей кузеном тревоги. Пусть подергается – хотя бы самую малость. Девушка обернулась к сержанту: – Томас, проводите меня в дом. Здесь становится прохладно.
– Слушаюсь, миледи. – Гвардеец отворил ворота на внутренний двор, посторонился, давая своей госпоже войти.
В холле Айну встретила Нэнси Паттерс – та, видимо, так и не ложилась отдыхать. При виде юной леди Айтверн камеристка вскочила с украшенной зеленой обивкой кушетки, всплеснула руками:
– Где вас черти носят, моя леди, в час пополуночи! – вскричала она шепотом, видимо, опасаясь перебудить домашних.
– На званом ужине у лорда Верховного констебля Иберлена, неужто тебе память отшибло? – Айна внезапно чуть пошатнулась, будто набранный из мореного дуба паркет превратился в качающуюся на волнах палубу корабля. Томас аккуратно придержал Айну под локоть. – Можете возвращаться на свой пост, сержант, – бросила девушка гвардейцу. – Нэнси, помоги снять плащ, тут ужасно душно, и скажи девочкам, пусть ставни раскроют.
– Девочки все спят, госпожа, я одна вас дожидалась.
– Спят – значит, разбудишь. Тут не продохнуть.
В холле было не только ужасно душно, но и, пожалуй, излишне светло – горели все тридцать свечей на обеих центральных люстрах. Хорошо хоть еще четыре люстры, боковые, оставались погашены. Айна прищурилась, подавив желание прикрыть глаза ладошкой: от яркого света они заслезились. Голова продолжала кружиться, к горлу подкатила тошнота.
– На вас поглядеть страшно, моя леди, – сказала Нэнси все так же полушепотом. – Что с вами делали там? И разит, словно…
– Разит от меня – как от лорда Артура, когда тот возвращается домой. – Айна запрокинула голову и от души расхохоталась. Камеристка поглядела на нее почти с испугом, приняла на руки зеленый плащ.
Айна с наслаждением развязала слишком тугой высокий ворот своего парадного платья. Оцепенение и страх, сковавшие ее на ужине у Рейсвортов, стремительно отступали, но отступали не бесследно. Пережитое дочерью покойного герцога Айтверна напряжение требовало выплеснуть себя хоть как-то. Айна была готова хоть заразительно смеяться, хоть столь же заразительно кричать – ей было ровным счетом наплевать. Вернулась домой из этого змеиного логова – и ладно и хорошо. Теперь можно хоть фамильные сервизы вдребезги бить – лишь бы приглушить в памяти пережитый кошмар.