Кряхтя, он слез на землю, от помощи отказался, попросил только напоить осла и дать ему зерна. Пошатываясь после дороги, Шмуэль направился к дому старейшины Зхарии бен-Мешелема, богатого крестьянина, у которого в саду была землянка, где судья и пророк останавливался, посещая Алмон.
Зхария и Шмуэль были с молодости приятелями и жили в Шило при пророке Эли, учась у него Закону[14]. Потом их пути разошлись. Незадолго до смерти Эли назначил Шмуэля своим приемником, а Зхарию посвятил в привратники у входа в Шатёр Собрания[15]. Во время злосчастной битвы у Эвен-Аэзера Шмуэль с поручением от пророка Эли находился далеко на севере, в селениях племени Звулуна. Там он услышал о разгроме войска иврим.
После разрушения филистимлянами храма в Шило, Зхария бен-Мешелем оказался в числе немногих священнослужителей, которым удалось бежать. С тех пор он поселился в Алмоне, селении своего рода, разводил овец, разбогател, а на старости лет передал все дела сыновьям и грелся на солнышке, иногда приходя на собрания старейшин селения.
Приезд Шмуэля бывал для обоих приятелей самым важным событием года. Они подолгу беседовали в саду, советовались, обсуждали кнаанские дела и решали, как должны действовать иврим, если начнётся новое филистимское вторжение. Шмуэль делился с Зхарией опасениями за народ, совращаемый идолами, но тот видел главное зло в том, что после поражения от Филистии иврим стали равнодушны к своей судьбе.
Вся большая семья Зхарии вышла встречать Шмуэля. Принесли тёплую воду, и слуги омыли ему ноги. Потом он прошёл в сад и туда же принесли большой кувшин. Умывшись, Шмуэль вернулся в дом Зхарии, и оба приятеля уселись за стол. Гость произнёс благословение и переломил только что испечённый хлеб, радуясь его тёплой тяжести в руках. Пошутили, что в их возрасте нет лучшей еды, чем хлебные мякиши с разбавленным водой вином. К овощам, мясу и всему остальному оба даже не притронулись. С женской половины дома доносились запахи жареной баранины – там шли приготовления к праздничной трапезе. Шмуэль наслаждался теплом, благодарил Бога за то, что благополучно доехал до Алмона, и радовался, узнав, что в саду его ждут молодые левиты.
Вдруг он вспомнил свой вчерашний сон и попросил Зхарию:
– Позови повара.
Зная безразличие Шмуэля к еде, Зхария удивился, но крикнул повара. Тот прибежал встревоженный и наклонился к сидящему судье и пророку. Шмуэль положил ему руку на плечо и о чём-то тихо попросил. Зхария не расслышал просьбу, но на вопросительный взгляд повара ответил кивком.
– Исполню, – пообещал тот и убежал к печам.
Зхария бен-Мешелем из-под кустистых бровей поглядывал на приятеля. Он гордился тем, что Бог так бережёт своего пророка. Уже много лет Шмуэль не менялся внешне и был неутомим, при том, что нисколько не следил ни за своей едой, ни за одеждой, а треть года вообще проводил в дороге.
Отодвинув скамьи от стола, на который раб поставил тарелку с фруктами, старики стали глядеть на огонь, пузыривший в печке влажную кору на поленьях.
– Слышал, какая зима стояла в Гил’аде? – спросил Зхария. – Солнца почти не видели, ничего не росло. Думаю, наши братья за Иорданом потеряли много овец.
Шмуэль кивнул.
– Зато и в эту зиму никто на них не напал, – продолжал Зхария. – Господь пожалел своих чад.
– Хотя они того и не заслужили, – вставил задумчиво Шмуэль. – Сжечь бы вот так всех божков да кумиров! – сказал он, указывая взглядом на печь. – Да магов вместе с ними!
– Когда-нибудь сожжёшь, – улыбнулся Зхария. – Скажи, что станем делать, если царь Нахаш захватит земли иврим?
– Бог не допустит, – пообещал Шмуэль. – Я молюсь. К чему ты клонишь, Зхария? – вдруг встрепенулся он.
– Народ желает войны с Нахашем. Народ хочет защищаться.
– Народ?! – взвизгнул Шмуэль. – Мало ли что желает народ! Летом мне сказали, что народ не хочет тратить воду на микву[16]. Я ответил: «Лучше перестаньте пить».
Зхария не сомневался, что слышит правду. Шмуэль не боится людей, потому что говорит с самим Господом. Наверное, оттого иврим и начали требовать себе вождя «из плоти и крови», который будет слушать их слово и держать перед ними ответ. Зхарию просили уговорить Шмуэля назначить народу короля, который поведёт иврим на войну с обнаглевшими соседями.
– Людям тяжело сегодня не только в Гил’аде, – начал Зхария. – Филистия угнала к себе на Побережье наших ремесленников и не оставила иврим никакого промысла. Мы слабеем с каждым днём, и кнаанеи выступают из своих городов и захватывают земли иврим. После Эвен-Аэзера армия басилевса заняла земли племени Эфраима, так что и там народ уже плачет. Филистия всё увеличивает поборы с иврим. Да ты и сам всё это видишь. Так почему не говоришь, где выход.
– Где выход, – повторил Шмуэль.
– Народ хочет вождя, как у всех соседей, как в Филистии, как в Аммоне, как в Моаве, как в Эдоме. Не могут все иврим, как Шмуэль, верить только в небесное спасение. Помнишь, учитель наш Эли рассказывал, как пришёл Эглон, король Моава, и привёл с собой полчища аммонитян и амалекитян? И служили ему иврим восемнадцать лет, стеная и плача. Не так ли?
– А потом?! – закричал, вскинув кулаки, судья и пророк. – Господь послал иврим спасителя – Эѓуда бен-Геру по прозвищу Левша, и тот вонзил меч в чрево Эглона, и народ побил моавитян, аммонитян и амалекитян. «Не так ли»? – передразнил он Зхарию.
– Не так, – ответил тот. – Народ говорит: «Судья Эѓуд бен-Гера не был пророком, а собрал военный отряд и прогнал армию царя Эглона. Ифтах-гил’адянин, тот и вовсе был из людей безродных, а повёл иврим на царя Аммона – между прочим, деда этого Нахаша – и побил аммонитян. Это потому, что и Эѓуд, и Ифтах были воинами».
– Остановись, – попросил Шмуэль. – Дай мне собрать иврим в Гилгале или в Мицпе, чтобы все наши племена сожгли своих кумиров на жертвеннике и поклялись, что будут верны единственному Богу. Когда обратятся иврим к богу праотцев наших – никакой враг не посмеет поднять на них руку.
– А если Аммон не захочет ждать? Филистия нас уже грабит, Амалек разоряет. Народ твой устал, Шмуэль. Он хочет короля.
– Не в этом дело! – закричал судья и пророк, вскочив с места. – Помнишь, что сказал великий Йеѓошуа бин-Нун?
– Помню, – ответил Зхария. – Вместе с тобой учили.
– Так повтори, – Шмуэль сел.
– «Непосильно вам служить Господу, ибо Он – Бог святой, Бог- ревнитель. Не потерпит Он беззакония вашего и грехов ваших».
– Вот, вот, – выкрикнул Шмуэль. – В том-то и дело, что Богу нашему служить – это не мечом махать.
Наступила тишина. Старики задумались, глядя на огонь в печи. Шмуэль вдруг вспомнил вчерашний сон и, не отрывая взгляда от пламени, произнёс:
– Бог израилев сказал: «Властвующий над людьми должен быть праведником, властвующим богобоязненно». А ты погляди, что делают цари наших соседей!
Только теперь оба заметили раба, переминающегося с ноги на ногу у входа в сад.
– Чего тебе? – спросил Зхария бен-Мешелем.
– Левиты ждут, – напомнил раб.
Шмуэль вскочил и, приглаживая вихры на макушке, направился в сад. Там его встретили высокие юноши в длинных белых рубахах – левиты. Среди них были и два младших сына Зхарии.
– Я послушаю отсюда, – сказал Зхария. Шмуэль даже не обернулся, он уже был с молодыми.
Зхария велел рабу перенести свою скамью к проёму, откуда было видно и слышно происходящее в саду, а потом подровнять ему бороду и переодеть к празднику. Раб поставил возле хозяина столик, на него – медный таз с водой и разложил набор кремнёвых ножей, отполированных по сколу. Пока ему подравнивали бороду, Зхария смотрел на своё отражение в воде и слушал голоса из сада.
– Что есть человек? – говорил Шмуэль. – Творение из праха, чьи дни пролетают быстрее, чем челнок ткача; плоть, поддерживающая и воспроизводящая себя самое, подобно животным; сосуд, наполненный стыдом и сомненьями, движимый гордостью и себялюбием, гонимый страстями. Но не только! Человек ещё и творение Божье, созданное по Его образцу и подобию, преисполненное им...
14
Закон – совокупность религиозных предписаний, содержащихся в Танахе (рус. – Пятикнижии Моисеевом)
15
Шатёр Собрания, Скиния (ивр. охел мо'эд) – переносное святилище, сооружённое иврим после исхода из Египта. Вплоть до постройки Храма было главным местом отправления культа.