Больше всего здешним мастерам удавались изделия из блестящей на солнце меди и бронзы, поэтому король Давид велел изготовить утварь для будущего Храма именно в Долине Кузнецов и для этого направлять туда медь и олово из рудников Синая и дань железом, поступавшую из Сирии. Мастера из Долины Кузнецов прославились по всей Плодородной Радуге[12], царь Цора даже поручил им оправить медью священный камень в капище богини Астарты.
Первый раз Шломо увидел медника Ави на горе Мориа: тот следил за погрузкой на тележки десяти бронзовых чаш, из которых священнослужители будут омывать руки и ноги перед служением в Храме. Король Шломо смотрел, как выбирают место для установки тележек с чашами, когда вдали прошёл высокий грузный человек и пронёсся шёпот: «Медник Ави!».
Эго был великий мастер Ави. Каждый иври уже знал, что Господь избрал его отлить для дома Бога священную утварь. Ави прибыл из Цора с посланием к королю Шломо от царя Хирама I, где говорилось: «А теперь я послал тебе искусного мастера по имени Хурам-Ави, сына женщины из вашего племени Дан и цорянина. Ави знает работы по золоту, серебру, по меди, железу, камню и дереву. Он может исполнить любую резьбу и выполнить всякую работу, какую ты ему поручишь».
В следующий раз королю Шломо довелось оказаться на берегу Иордана, когда Ави отдавал приказы рабам, рывшим яму для отливки столба Яхин двенадцати локтей в высоту. Медник Ави, зажав в ладони подбородок, смотрел на дно ямы. Там застыли в ожидании его приказаний землекопы с бронзовыми лопатами и погонщики ослов, запряжённых в тележки с углем и зелёными камнями из Южных пещер. Медник Ави что-то приказал, и все встрепенулись: рабы с корзинами попрыгали на дно ямы и застучали кирками, мальчики-погонщики закричали на ослов, прибежали темнокожие женщины, неся кувшины с водой, и подмастерья с заточенным инструментом.
– Почему тебя называют медником, Ави? – спросил король Шломо, осмотрев уже законченные работы и оставшись ими доволен. – Ведь ты и золотую утварь для жертвенника отливаешь, и серебряные плиты для пола в Хейхале – зале для богослужений.
Медник Ави улыбнулся и пожал плечами, объяснить он не мог.
Они отошли в тень тамариска на берегу Иордана и уселись на толстых корнях, подползавших к самой воде. Король Шломо только что осмотрел медные отливки для двух столбов перед входом в Храм: связки гранатов, перевитых шнуром. Высота каждой отливки составляла пять локтей.
– Мне понравились венцы, которые ты отлил, – сказал король Шломо. – А в Ерушалаиме мне показали твои подставки-быки под Медное море. Они просто живые! Воистину, тот, кто учится у природы, не знает предела совершенству. Ты согласен со мной?
Медник Ави вздохнул и ответил:
– Господин мой, сегодня я сделал бы их другими.
– Почему? В твоих быках такая ярость, что кажется, они не чувствуют тяжести Медного моря и готовы наброситься на любого грешника и растоптать его. Они напомнили мне страшных быков в загоне дома моего отца, их привезли ему в подарок из страны Хатти. Но ты, кажется, не очень доволен тем, что у тебя получилось?
Медник Ави смотрел на Иордан.
– Природа – её ведь создал Бог, – начал он, – и учиться у неё – большая радость. Но то, что я здесь сделаю, будет стоять в Храме рядом с творениями Бецалеля, и я хочу, чтобы ни одна моя чаша не мешала людям любоваться изделиями великого мастера. Да, я стараюсь учиться у природы, созданной Господом во дни Его Творения. А мастера Бецалеля наставлял сам Бог, передавая ему свой замысел через учителя нашего Моше в пустыне Синай. Вот менора – семисвечник, который Бецалель выбил из цельного слитка золота. Когда я в первый раз её увидел, я ощутил глубокий покой: если Господь вдохновил человека на такое творение, значит, Он прощает нам грехи и сохраняет Завет с нами. Люди говорят, что форму семисвечника Бецалель взял у куста шалфея – вон вроде того, что прилип к твоим сандалиям. Но насколько же прекрасней менора Бецалеля, чем эти растения! Человек видит шалфей каждый день, ходит по нему, а попроси описать его – и не вспомнит, какой он, шалфей. А тот, кто хоть раз видел менору Бецалеля, не забудет её до конца дней своих. Мне кажется, ей не нужны ни фитили, ни масло: она и так будет освещать всё вокруг себя. Может, господин мой король не знает, что мы, мастера, увидев семисвечник, выкованный Бецалелем, поклялись в знак уважения к великому мастеру не делать светильник из семи стеблей. Любое число, только не семь – чтобы никому и в голову не пришло, будто медник, вроде меня, осмеливается подражать великому мастеру.