Ко второй фазе Виктор переходил постепенно, сначала по капле «сцеживая» кое-какие кремлёвские секреты (на Западе говорили — «дистиллируя»). Поза понемногу увеличивалась, маленькие секреты становились секретами побольше: когда ожидается следующий запуск очередного «Союза», что думает Политбюро о происках Пекина, что означает мнимая опала какого-нибудь члена цК. Информация была на девяносто пять, если не на девяносто девять, процентов правдивой. Те, кто говорят, что Луи был лжецом и дезинформатором, знают, что лгут сами (характерно, что одни и те же его сначала обвиняли в том, что он информатор, потом — что дезинформатор).
Но его правда была — как бы точнее выразиться — избирательной, подвергнутой тщательной селекции, «дистиллированной». Он выдавал её не целиком: а если и целиком, то поворачивал к наблюдателю только те грани, которые сверкали ярче для советской пропаганды. И это был, бесспорно, талант.
Одну из первых крупных утечек, или, как сегодня сказали бы, «сливов», через Луи организовали как раз в 1961 году перед 31 октября. В тот день под занавес работы XXII съезда КПСС было тайно принято решение о выносе мумии Сталина из мавзолея и захоронении его на аллее у Кремлёвской стены.
Луи передал эту информацию на Запад незадолго до и сразу после: его сообщения о «студентах, требующих возродить ценности ленинизма и убрать тело Сталина из мавзолея, который только для Ленина» являлись пробными шарами. Собственно, о Западе Политбюро не очень беспокоилось — там одобрили бы любой способ ниспровержения диктатора. Куда более деликатной задачей было подготовить мировые коммунистические партии к решающему, символическому акту десталинизации. Так начал работать «запускатель пробных шаров», тестер общественного мнения «на вражеской территории». «Шар» запускался по «каналу» и обкатывался в иностранных газетах: если в целом реакция была приемлемой для Советов, переходили к действиям.
Говорят, что горче всех над могилой Сталина плакали специалисты по бальзамированию, которым было жалко закапывать в землю столь успешный проект, способный пролежать без ухода еще лет 150–200. Чем он сейчас и занимается.
Помимо информации «из застенок» (из-за Кремлёвской стены), Луи по кусочку скармливал своим питомцам якобы услышанные или случайно подслушанные где-то разговоры военных о возможном вторжении в Чехословакию, следователей — об истинных причинах гибели Гагарина, космонавтов — о трагедии спускаемого аппарата «Союз-11».
О космосе следует сказать отдельно: до определённого времени информация о запусках космических кораблей в СССР не раскрывалась, пока не станет ясно, что «полёт проходит нормально, самочувствие экипажа хорошее». Если что не так — советскому человеку, а тем более несоветскому это знать не полагалось. Меньше знаешь — крепче спишь. Космос должен был только радовать, вдохновлять, побуждать.
Для этого изобрели хитроумную систему: незадолго до запуска (за сколько точно дней — не было известно) на столе у главных редакторов ключевых советских изданий появлялся запечатанный конверт без марок, вскрывать который категорически воспрещалось: главред знал, что там, но не знал — кто. Хранить пакет предписывалось в сейфе, но как только поступала команда, его доставали и вскрывали. Там лежали фотографии «запущенных космонавтов» и короткие биографические справки. В случае провала запуска, за конвертом должен был приехать специальный человек — и его, конверта, как не бывало.
Начиная с 1964 года Луи тоже стал получать конверты. Его сила заключалась в том, что ему позволялось их не только вскрывать до запуска, но и показывать внутренности прикормленным западным собкорам. Так Виктор получил в руки ещё одну волшебную палочку для влияния и манипуляций. По убеждению аналитиков того времени, главным «космическим» контрагентом Луи был корреспондент агентства UPI в Москве Генри Шапиро, у которого чудесным образом всегда было больше эксклюзивного «рокота космодрома» на зависть конкурентам в Associated Press. Генри Шапиро, кстати, — герой одной из интерпретаций взрослой сказки про «два мира — два Шапиро».
Более того, упорно муссировались слухи о возможном назначении Виктора Луи главным представителем UPI в Москве, но американское начальство этого агентства на такое не пошло: «ху из мистер Луи» выяснить так и не удалось.
В конце марта 1968 года, предположительно через то же UPI, Луи передаёт на Запад информацию о том, что привело к крушению самолета Гагарина и Серёгина во Владимирской области. А летом 1971-го — о гибели экипажа «Союз-11». Спуск проходил вроде бы нормально, вертолёты нашли аппарат, поисковики открыли люк, увидели сидящих Волкова, Пацаева и Добровольского. Но — мёртвых…