Девушка ахнула: течение подхватило ее, словно пытаясь увлечь за собой, утянуть в глубину. Стоны, плач и вой разрывали голову. Смерть пришла за ней, поняла Нина. И, может быть, какая-то часть ее души хотела покориться неизбежному.
Нина, вернись!
Вода уже не была холодной. Она стала приятной и ласковой, точно приглашала к себе.
Нина, не поддавайся!
Она распахнула глаза, вновь очутившись в мире живых. Птичье пение, влажный запах земли под сапогами, шорохи в зарослях. Нина посмотрела на возвышающуюся впереди громаду завода, и кровь у нее в жилах заледенела. Голоса больше не кричали, но продолжали тихо плакать. Теперь Нина знала, кому они принадлежат. Сотням мертвых женщин и девочек. Здесь, на вершине холма, ее окружали могилы.
6
Николай
Николай и Толя доставили Давида с Надей в столицу, воспользовавшись туннелем, который соединял Золотое Болото с Большим дворцом: целых пятнадцать миль под землей. Бедный Толя всю дорогу что-то бормотал себе под нос, причем в стихах.
Николай охотно избавил бы Толю от этой психологической травмы и пощадил собственные уши, однако начальник личной стражи убедил короля, что выдержит путешествие. Кроме того, Николаю сообщили, что за последние несколько дней количество пилигримов, разбивших лагерь под стенами дворца, возросло и что некоторые требуют высочайшей аудиенции. Не хватало еще, чтобы какой-нибудь рьяный фанатик бросился под копыта коня королевскому всаднику. Нет, сегодня Николай не собирался плодить мучеников.
Они вышли из-за шумного искусственного водопада, расположенного неподалеку от конюшен. Путь к нему охраняли двое самых надежных стражников. Белые с золотом мундиры, темные волосы аккуратно уложены на косой пробор, на лицах торжественное равнодушие солдат, вытянувшихся по стойке смирно. Похожие, словно родные братья, эти двое различались по характеру как день и ночь. Трухин – неизменно веселый и бойкий, Исаак – до того застенчивый, что с трудом мог смотреть собеседнику в глаза.
Когда отряд Николая появился из-за живой изгороди, охранники не выразили ни малейшего удивления.
– Трухин, я пропустил что-нибудь интересное? – осведомился король.
На суровом лице стражника тут же расцвела непринужденная улыбка.
– С возвращением, ваше величество. Ничего особенно интересного, разве что инферны подожгли лес за озером.
Похоже на Кювея. Николай восхищался талантом молодого шуханца устраивать хаос, тем более что этот юный инферн – Зоина забота, не его.
– Неплохо.
Улыбка Трухина потускнела.
– В кольце огня оказался министр обороны. К счастью, он не пострадал.
– Хорошо еще, министра финансов не подпалили. Cav anenye? – обратился Николай к Исааку на земенском. Способности этого стражника к языкам правитель открыл еще во время военной службы в Хальмхенде и всячески их поощрял.
Исаак коротко поклонился.
– Акцент все менее заметен, ваше величество.
– Исаак, ты мне льстишь.
Стражник робко кашлянул.
– «День» по-земенски – can, не cav. Если, конечно, вы не интересовались моим ослом.
– Твоему ослу я желаю исключительно здоровья, и все же не стесняйся поправлять меня, если я делаю ошибки.
– Слушаюсь, ваше величество. – Исааку явно было неловко.
– Не волнуйтесь, – сказал Николай, когда они направились прочь от садов к Большому дворцу. – Такое случается не часто.
Простые, привычные слова. И с каждым днем они все меньше соответствуют действительности.
За деревьями показались золоченые террасы дворца, выстроенные одна над другой, словно глазированные слои самого дорогого в мире торта. Предшественники Николая Ланцова наслаждались излишеством во всем – кроме хорошего вкуса… Впрочем, сейчас ему не сюда. Николай свернул налево, к Малому дворцу, оставил рощу позади и вышел к месту, откуда во всей красе были видны золотые купола дворца и переливающееся на солнце голубое озеро с крохотной точкой островка в самом центре.
Король Равки проводил здесь много времени, и все же это место каждый раз удивляло его… Устремленные ввысь башни, старинные стены из дерева, инкрустированного перламутром, украшенные затейливой резьбой с изображением разнообразных зверей и растений. Николаю всегда казалось, что он ступает на неизвестную территорию, переходит из нового мира на темную сторону, где совершаются сомнительные сделки. Пожалуй, не стоит зачитываться романами.
Повсюду мелькали яркие кафтаны гришей – униформа, носить которую Толя и Тамара отказывались наотрез, предпочитая оливково-серые куртки солдат Первой армии. При этом близнецы оставляли руки обнаженными, демонстрируя окружающим символы Солнечной святой, вытатуированные на бронзовой коже.