Бриэль повернулась, встала передо мной, подняла лук со стрелой. Оборотень оскалился, показывая длинные желтые зубы.
— Да, — прорычала громко Бриэль. — Вот так. Еще шаг. Еще один.
Оборотень поднял большую ладонь и опустил, перенося на нее вес.
Бриэль не выстрелила. Ее рука дрожала, кончик стрелы трясся.
— Бриэль! — прошипела я. Я не знала, хотела ли, чтобы сестра стреляла. Но что-то в ее глазах пугало меня, жестокость вместе… с чем? Я не могла понять, что это была за эмоция. Это… могло быть сострадание?
Оборотень зарычал. Сел на корточки.
С жутким скрежетом металла, бьющим по голове, врата открылись за нами. Сильный голос заявил:
— Хватит. Дир, на место. А ты, девица, убери игрушки, пока не навредила никому.
Я развернулась и посмотрела на высокую фигуру, обрамленную прутьями ворот. Женщина с огненными волосами, красиво уложенными на ее голове, делая ее еще выше.
Она посмотрела свысока на мое лицо, чуть скривила губы.
— Итак, — сказала она, — ты все-таки решила навестить бабушку, Валера?
10
Элората Доррел была, пожалуй, самой красивой женщиной из всех, кого я видела. Высокая, тонкая, с длинной лебединой шеей. Она не выглядела юно. Но даже морщинки не портили ее изящное лицо. Ее губы были полными и розовыми, их форма намекала, словно они любили улыбаться, но такая фривольность была ниже нее. Может, было время, когда тот рот с готовностью улыбался, но это время давно прошло.
Бабуля махнула властно рукой, длинный бархатный рукав ниспадал с ее локтя почти до земли. Оборотень ответил на жест, как на физический удар, сел на задние лапы, жутко завопив. Он поднялся на лапы и ушел в тени, пропал из виду.
— Лучше бы, — бабуля Доррел посмотрела ледяными глазами на Бриэль, — не направлять оружие на моих оборотней, если не хочешь его использовать. Ты-то должна это знать.
— Да, бабуля, — буркнула Бриэль. Она звучала радостно, и ее тело обмякло, она опустила лук и убрала стрелу в колчан.
Бабуля повернулась ко мне. Я хотела скривиться и сжаться от ее взгляда, но смогла выстоять. Бабуля прищурилась.
— Как Изодора. Я слышала, что ты убежала и стала невестой лунного огня. Я не удивлена. Боюсь, ты унаследовала мягкое сердце и глупость матери. Но что поделать! — она недовольно поджала губы, а потом обратилась к Бриэль. — Полагаю, ты пришла забрать долг?
— Да, бабуля, — Бриэль звучала странно робко.
— Я думала, когда так будет. Можете зайти внутрь и посидеть недолго. Сможете все мне рассказать. Но избавься от своего тумана! — добавила бабуля, пронзив меня взглядом. — Я не дам тебе нести влагу в мой дом и портить мебель.
Она повернулась, шурша бархатным одеянием, и поднялась по мощеной дороге, которая появлялась, пока она шла, тени расступались перед ней.
— Скорее, — сказала Бриэль. — Не хочу остаться позади.
Я сжала и быстро сложила ткань из тумана, убрала ее в медальон, пока спешила за сестрой. Бабуля Доррел уже была впереди, и брусчатка быстро таяла за ней. Было невозможно увидеть окрестности больше, пока мы шли за бабулей. Тени были почти непроницаемыми, но я замечала газоны, ухоженные кусты мельком. Все вместе говорило о богатстве и изящности. Но это было лишь впечатление, ничего четкого.
Мы добрались до двери, которая словно стояла посреди пустоты, камни лишь немного виднелись по бокам. Я не могла увидеть дом, как бы ни пыталась. Бабуля махнула рукой, и дверь открылась внутрь. Теплый свет пролился из проема, ярко засиял на огненных волосах бабули.
Я замерла на пороге, вдруг стала сомневаться. Но Бриэль прошла за нашей бабушкой без слов. И я набралась смелости и прошла внутрь.
Я снова заметила окрестности лишь мельком, но не четко. На стенах были подсвечники, на каждом было по пять свеч. Но они озаряли лишь намеки на хорошую мебель, гобелены и ковры.
Но сама бабуля выделялась. Я пыталась заметить в холодных чертах и строгой фигуры что-то от мамы. Но ничего не было. Мама тоже была красивой, но с теплой и открытой красотой, которая манила к ней, и не хотелось уходить.
Красота бабули не была приветливой, не хотела признавать окружающих, влекла, но и отгоняла.
Это было неестественно. Я была в этом уверена. Хоть мое восприятие магии было слабым даже после Орикана, я ощущала магию, окутывающую бабушку с головы до пят. Морок был чем-то похож на магию в доме матушки Уллы, но ощущался иначе.