В отеле нам выдали по шляпе с красивой вышивкой, рюкзаку и бутылке для воды из нержавеющей стали, на которой красовался герб Социалистической Республики Вьетнам.
Во время тура мы разъезжали повсюду в огромном автобусе с кондиционером и туалетом. Посетили места боев. Рыбную ферму, на которой выращивали сомов. Перед нами танцевали селяне, наряженные в национальные костюмы. На одной из экскурсий нам пришлось поползать по подземным туннелям, которые вьетконговцы вырыли в Кути, а местный гид, крошечная, похожая на мышку женщина в пробковом шлеме, пока мы карабкались по скользким глиняным ступеням, прочитала нам лекцию о здешней системе вентиляции и конвекционных потоках.
Потом, просто ради того, чтобы недолго постоять на холмах, мы целую вечность тащились в автобусе до Дакто, где во время войны полегла куча народа. Долина Ашау утопала в зелени и со стороны напоминала во влажном жарком мареве изумрудную шахматную доску с аккуратными квадратиками рисовых полей.
Нам дали свободное время, чтобы мы сами походили по стрелковым ячейкам, оставшимся от армии США, а потом у нас был пикник в небольшом сквере какой-то занюханной деревеньки, в котором дети играли в футбол. Один дед из группы, служивший в Четвертой пехотной дивизии в шестьдесят седьмом, рассказал, как они тут хранили переносное проволочное заграждение, мечтая в три слоя обмотать колючкой ненавистные джунгли.
Нас свозили на фабрику протезов, мы посетили приют, а на следующий день много часов кряду брели через джунгли под теплым дождем, чтобы осмотреть поросшие мхом развалины храма. Впереди вышагивал гид, державший высоко над собой флажок, словно учитель, ведущий послушных детей на экскурсию.
Какие же мы дети? Так, самое обычное старичье.
Потом мы снова сели в огромный удобный автобус, и за окном снова замелькали дивной красоты рисовые поля, на которых некогда одни люди пытались убить других людей. Мне подумалось: отчего по всему миру прославленные места боев носят такие красивые названия? Пашендаль. Галлиполи. Фландрия. Чикамога. Шайло. Плейку. Произносишь их — словно стихи читаешь.
В один из дней нам устроили встречу с точно такими же, как и мы, стариками-ветеранами: бывшими вьетконговцами и бойцами Вьетнамской народной армии. Мы выстроились на парковке у автобуса в ряд друг напротив друга, а кто-то из туристической компании принялся нас фотографировать. Один старик-вьетнамец подошел ко мне, быстро обнял и принялся что-то тараторить, не умолкая ни на секунду. Я улыбался, стараясь вести себя повежливее, но при этом мне никто не удосужился перевести, что он говорит. Наверное, что-то про солдатское братство.
В группе у нас был дед по имени Эрл. Фамилию его я так и не узнал. Он служил в медсанчасти в дельте Меконга, так что я уверен, он на всякое успел насмотреться. Эрл неизменно таскал с собой баллончик с кислородом, в автобусе по большей части спал, а говорила за него в основном жена — миниатюрная суетливая женщина с высокой прической, напоминавшей осиное гнездо, и толстым слоем макияжа, что было не очень умно с ее стороны, принимая во внимание влажный вьетнамский климат. Эрл был тщедушным стариканом в белых кедах, мешковатых штанах цвета хаки на подтяжках и бейсболкой на несколько размеров больше, чем нужно. Из-за вечно бледного, даже сероватого лица казалось, что он в любой момент может начать задыхаться. Несмотря на ужасную жару, Эрл ходил в рубашке с длинными рукавами и застегнутыми до самого верха пуговицами.
Однажды у Эрла случился нервный срыв. Это произошло во время осмотра музейной экспозиции, когда мы подошли к двум манекенам, изображавшим американских солдат, которые пытали вьетконговца, привязанного к стулу бамбуковой веревкой. Американцы держали в руках щипцы и стояли наклонившись, намереваясь, я так понимаю, выдрать у вьетконговца ногти. Лично мне со стороны показалось, что они собираются делать ему маникюр. Пластиковые манекены были покрыты царапинами и сколами. Создавалось впечатление, что их приволокли сюда из какого-то универмага.
В следующем выставочном зале одна из стен была полностью увешана трофейными американскими винтовками, пистолетами, пулями, минами, причем каждый экспонат сопровождала пояснительная надпись на английском и вьетнамском языках, словно перед нами за стеклом красовалась коллекция бабочек.