Эрл как раз разглядывал эту экспозицию, прижав ладонь к витрине, и вдруг засипел, залепетал что-то. К нему подлетела жена, увела обратно в автобус, где, усадив в кресло, вытащила у него из носа трубочки, по которым подавался кислород, и промокнула лицо влажной салфеткой.
Практически у каждого члена нашей тургруппы имелись те или иные проблемы со здоровьем. У кого-то ныли тазобедренные суставы, кто-то жаловался на сердце, кто-то собирался делать операцию на колене. Мы беседовали о новомодных изобретениях вроде спинодержателей, уколах кортизона, обсуждали, как заполнять многочисленные бланки в больницах для ветеранов. Мы говорили о чем угодно, но только не о войне.
После музея нас отвезли на очередное поле боя, где Эрл застыл у проржавевшей БМП, лежавшей на боку в воронке от разрыва мины, которая уже успела покрыться молодой порослью. Неподалеку возвышался цементный обелиск с бронзовой табличкой, на которой рассказывалось, что именно здесь произошло. Эрл опустился на четвереньки, принялся раскачиваться вперед-назад и голосить. Его жена, чья конусообразная прическа уже стала терять форму из-за невыносимой полуденной жары, тут же подбежала с упаковкой салфеток, схватила мужа под руку и увела обратно в автобус. Там она стала подтрунивать над ним. Насмехаться из-за того, что произошло. Вы только подумайте!
Достаточно скоро после начала поездки супруга Эрла выяснила, что я уже больше не женат, и, видимо, поэтому вбила себе в голову, что я нуждаюсь в ее заботе и опеке. Она то бутылку воды предлагала, то совала лишнюю упаковку с закуской из тех, которые нам постоянно раздавал гид. Она занимала для меня место в автобусе и показывала фотографии внучат. Рассказывала, в какую копеечку влетела им поездка и как ей тяжело следить, чтобы ее муж вовремя принимал всю ту уйму лекарств, которые ему прописывают врачи. Однажды, когда она поправила воротник моей рубахи и погладила по плечу, я наконец не выдержал, велел ей отвалить от меня, и больше до конца поездки она со мной не разговаривала.
Пусть Сайгон теперь и носит другое имя, он для меня остался Сайгоном. Он оказался больше и жарче, чем я его запомнил. Все выглядело по-другому, я мало что узнавал.
На улице Дьенбьенфу теперь находился «Макдоналдс» с крышей как у пагоды. Именно там, когда я пересекал оживленный перекресток с кольцевым движением, меня едва не сбила целая орда вьетнамцев на мотороллерах. И зачем я пытался его перебежать? Колени-то у меня больные. С моей стороны глупость, конечно, несусветная.
В меню «Макдоналдса» я с удивлением обнаружил нечто под названием «макпорк бургер». Я взял крошечную чашечку кофе на блюдечке. Кофе оказался приторно сладким, и мне подумалось, что в него, скорее всего, добавили сгущенное молоко. Оно, насколько я помнил, пользовалось тут огромной популярностью. По ушам били басы: в многолюдной закусочной играло техно, да так громко, что аж стены тряслись. За столами сидели в основном мрачного вида тинейджеры, к головам которых тянулись проводки наушников. Все подростки без исключения носили темные очки. Я вообще заметил, что темные очки стали дико популярны во Вьетнаме. Допив кофе, я взял гамбургер и отправился в соседнее спокойное кафе, где заказал пиво «Ля Ру». Мне стало интересно, неужели его по-прежнему варят в Дананге. Я запомнил его вкус совсем другим.
Нашим гидом была очаровательная девушка родом из Нячанга. По ее словам, она окончила экономический факультет Висконсинского университета. Взмахнув рукой, она с гордостью сообщила, что сейчас неподалеку от того места, где раньше пролегала тропа Хошимина, теперь располагается гольф-клуб и роскошный спа-отель. А ведь там, в горах, я некоторое время служил. В ответ я сказал, что это, конечно, очень здорово и мы наконец побеждаем в войне, пусть и не с помощью напалма и винтовок, а благодаря гамбургерам и клюшкам для гольфа. Потом я поинтересовался у нее, по-прежнему ли великолепны пляжи с белым песочком в Нячанге, где медсестры с военных кораблей когда-то купались и загорали без лифчиков. Мой вопрос удивил ее. Она озадаченно посмотрела на меня, и после этого мы с ней почти не разговаривали.
Я же сказал, наша группа представляла собой толпу старичья.
Как-то раз по дороге в гостиницу наш водитель решил срезать через город и проехал мимо находившегося рядом с аэропортом старого штаба командования по оказанию военной помощи Вьетнаму. Я попросил водителя остановиться, сказав, что остаток пути пройду пешком. Некоторое время мы спорили, но в итоге он сдался, пожал плечами, притормозил у обочины, и я вышел из нашего чудесного кондиционированного автобуса навстречу влажной сайгонской жаре — за бортом было тридцать пять градусов тепла. Чувствуя пульсирующую боль в коленях, я побрел, истекая потом. Жена Эрла проводила меня тревожным взглядом из-за дымчато-серого окна автобуса и выдавила из себя улыбку. Ее супруг сидел рядом и спал.