И как только она отступила, Эссейл быстро избавился от одежды, добротная ткань полетела с кровати на пол. Потом он прижался к ней, кожа к коже, устроившись между ее раздвинутых ног. Тем не менее, его каменно-твердый член был готов ждать.
Когда он направил головку в ее влажное лоно, он знал, что если доведет все до конца, то будет потерян навечно. А может, это ложь. Может… он был потерян еще с той первой ночи, когда встретил ее на снегу.
Медленно входя в нее, чувствуя как она, выгибаясь, прижимается к его груди, наблюдая, как закатываются ее глаза, Эссейл желал, чтобы они вообще никогда не встречались. Как бы хорошо ни было, в его жизни нет места подобной слабости, коей она являлась.
Но, как рана, присыпанная солью, Марисоль навечно останется в его коже.
По крайней мере, она останется здесь, с ним, и будет в безопасности.
Его единственное утешение.
Двигаясь медленно, осторожно он входил в ее влажное лоно, его член ласкали со всех сторон. Ему пришлось стиснуть зубы и напрячь поясницу, чтобы поддерживать ровный, спокойный темп… он хотел ускориться, но это не вариант.
И да, он знал точно, чего хотела Марисоль: она использовала его как стирательную резинку, и он более чем хотел услужить.
Для нее что угодно…
Марисоль сменила позу, обхватив ногами его талию, так, чтобы он входил еще глубже. Один удар, и она с силой вцепилась в его плечи. Она уже близко, очень близко.
— Я держу тебя, — прошептал он в ее волосы. — Отпусти себя, я тебя поймаю.
Она откинула голову назад и впилась ногтями, ее тело напряглось, и он застыл, чувствуя, как напрягаются стенки вокруг его члена, его распаляло легкое потягивание.
Он уткнулся головой в ее шею, желая стать еще ближе, принять на себя полную ответственность за удовлетворение ее потребностей.
Но она неожиданно зашевелилась, выгибаясь телом… и ее шея оказалась прямо у его рта… его клыков.
Царапина была незначительной. Ее вкус — бесценным.
Прежде, чем он успел остановиться, он оцарапал ее глубже.
Марисоль застонала и скользнула руками вниз по его бедрам, прижимая к себе так, будто хотела, чтобы он возобновил движения.
— Я на таблетках, — сказала она словно с большого расстояния.
Его затуманенный разум не понимал, что бы это значило, но ее голоса хватило, чтобы вернуться к реальности. Зализав ранку, которую он сделал, Эссейл одновременно запечатал ее и слизнул еще крови… но этого было очень мало по сравнению с тем, чего он хотел.
— Продолжай, — сказала она. — Пожалуйста… не останавливайся…
Эссейл хотел бы понять все неправильно и основательно укусить ее, испить из нее. Но он не сделает это без ее разрешения. Насилие приходит в разных формах… и смысл не меняется, особенно когда одна сторона получает удовольствие от происходящего.
Но он закончит секс.
Обняв ее еще крепче, Эссейл вошел и отступил, повторяя широкие движения бедрами.
В самый последний момент он вышел и кончил на ее живот, спазмы выбрасывали его семя, отмечая запахом ее кожу.
Как бы он ни хотел большего… и намеривался взять ее снова, сейчас же… он не кончит в нее, пока Марисоль не узнает о нем всей правды. Только тогда она сможет решить для себя, хочет она или нет, чтобы он был ее любовником во всех смыслах.
Прижавшись губами к ее уху, он прошептал:
— Еще, да…
Вырвавшийся стон стал идеальным ответом. И прежде чем он затих, Марисоль снова вонзила ногти в его бока, сжимая ногами бедра, и он снова начал двигаться, он сдерживался из уважения к ней, хотя становилось все труднее.
Он никогда не занимался сексом с человеческой женщиной или вампиршей так, как сейчас.
И спустя годы секса, впервые в жизни Эссейл почувствовал, что занимается с кем-то любовью.
Глава 34
Сидя на коленях перед ложем, Роф считал время между вдохами своей любимой, оценивая дыхание в груди, от которого еле заметно приподнималась его рука, лежавшая на ее талии. Паузы между вдохами становились все дольше, выдохи — все медленнее.
А его собственное сердце продолжало биться, легкие выполняли свои функции, тело продолжало работать.
Это казалось жестоким… и он, не задумываясь бы, отдал свое здоровье взамен ее. Он все бы отдал, лишь бы Ана осталась с ним… но раз это невозможно, он обхватил усыпанную камнями рукоять кинжала и поместил между ними.
Не сводя глаз с приоткрытых губ Аны, он поставил кинжал так, чтобы тот был направлен в центр его груди.
Боковины кровати были выполнены из крепкого дуба, и по случайности они оказались нужной высоты: прижав рукоять кинжала к дереву, он рукой придержал оружие и наклонился, оценивая расстояние, которое необходимо было преодолеть.