Бабушка никогда не задавала вопросов, но она к этому привыкла… ее мама была такой же, а вот участие Солы во всем этом стало исключением. К сожалению, женщина не прожила достаточно долго, чтобы повлиять на нее, и после ее смерти отец с дочерью, которых она оставила позади, стали не разлей вода.
Неудивительно.
Рано или поздно ее должны были поймать. Черт, даже отец, который превосходил ее в умениях, умер в тюрьме.
Представляя себе отца, каким она видела его в последний раз, Сола вспомнила его на суде, в тюремной робе и в наручниках. Он почти не смотрел на нее, и не потому, что стыдился или боялся поддаться эмоциям.
Она была бесполезна для него в этот момент.
Потирая глаза, Сола думала о том, как глупо, что это до сих пор причиняет боль. Однако, постоянно пытаясь заставить его гордиться собой, заслужить его одобрение и найти какой-либо подход к нему, Сола поняла, что для отца она была очередным инструментом в его грязных делах.
Она покинула зал суда, не дожидаясь вынесения приговора, и направилась прямиком в его квартиру. Проникнув внутрь, она нашла тайник с наличкой, которую он держал в укромном месте, вырубленном в стене за душем в ванной комнате,… и с помощью зелени спасла себя и бабушку от его «наследия».
Бумаги для въезда в Штаты были фальшивыми, новости, полученные тремя неделями позже через родственников — настоящими: ее отец схлопотал пожизненное.
А потом его убили за решеткой.
Ее бабушка была не только вдовой, но также осталась без детей, и Соле пришлось обеспечивать их обеих единственным известным ей способом, единственным действенным способом.
И вот она здесь, сидит на террасе дома наркобарона, перед такой моральной дилеммой, с которой никогда не ожидала столкнуться ….
Наблюдая, как какой-то рыбак глушит двигатель и закидывает удочку.
Несмотря на то, что парень выключил мотор, он не остановился. Течение реки несло его лодку вперед, скромное речное судно казалось незначительным по сравнению со зданиями вдалеке.
— Ты будешь завтракать?
Сола развернулась:
— Доброе утро.
Бабушка уложила волосы вокруг лица тугими завитками, ее фартук был завязан на талии, а на губах блестела помада. Ее простое хлопковое платье было сшито вручную… ею самой, разумеется… и кое-как сочеталось с грубыми коричневыми туфлями.
— Да, спасибо.
Она собралась было подняться, но бабушка указала вниз обеими огрубевшими руками.
— Посиди на солнце. Тебе нужно загореть, а то ты слишком бледная. Живешь как вампир.
В обычный день она бы поспорила с этим, но не этим утром. Она была слишком благодарна за то, что осталась жива, и могла лишь подчиниться.
Возвращаясь к наблюдению, Сола обнаружила, что рыбак удалялся вправо, исчезая из виду.
Она бы выбралась оттуда даже без молитв. Она выживала, всегда выживала. Она делала то, что должна была на странном автопилоте, запирая внутри эмоции и физическую боль.
Поэтому, если она заглянет в свое будущее, на течения в ее жизни, уносившие ее из поля зрения, образно выражаясь… стать законопослушной — самое лучшее, что она могла сейчас сделать.
Независимо от любого «соглашения», которое она заключила с Господом.
Ей дорога в тюрьму или на кладбище… она только что коснулась ледяного холода смертельного сценария. Не то место, где она хотела бы оказаться.
Моргая от лучей занимающегося рассвета, Сола решила отказаться от созерцания красот и закрыла глаза, позволяя голове откинуться назад. Тепло, согревающее ее лицо, напомнило об Эссейле.
Быть с ним — словно дотронуться до солнца и не сгореть дотла. И ее тело хотело большего — черт, просто мимолетной мысли о нем было достаточно, чтобы вернуть ее к тем мгновениям, проведенным в его кровати, к громким вздохам в тихой ночи.
Ее грудь налилась, и она почувствовала влагу между бедер…
— Сола, ты идешь? — спросила бабушка позади нее.
Поднявшись на ноги, она перегнулась через стеклянный балкон, пытаясь отыскать своего рыбака. Не смогла. Он уплыл.
Брр, а снаружи холодно…
— Сола? — последовало мягкое подталкивание.
Странно. Бабушкин голос, обычно, как и женские руки, был грубым. Впрочем, она говорила так же, как и готовила: открыто, без колебаний и уловок.
Но сейчас тон ее голоса был почти что ласковым, такого Сола никогда не слышала.
— Сола, сейчас же иди завтракать.
Сола в последний раз попыталась разглядеть своего рыбака. Повернувшись, она посмотрела в лицо своей бабушки.
— Я люблю тебя, вовэ.
Бабушка могла только кивнуть, ей мешала влага, заполнившая старческие глаза.