Сола очень четко увидела фотографию своей бабушки. Снимок был сделан в Бразилии, когда ей было девятнадцать. Лицо, не испещренное морщинами и круглое в лучшем понимании слова, ее глаза излучали молодость, волосы были распущены, а не собраны наверху.
Знай она, что ее ждет во взрослой жизни, вовэ бы никогда больше не улыбнулась.
Ее сын мертв. Ее дочь мертва. Муж мертв. И ее внучка, единственное, что у нее осталось?
Нет, подумала Сола. Все закончится благополучно. Другого варианта у нее не было.
В этот раз Сола не сказала ничего вслух… не было зазубренных фраз и сомкнутых ладоней. И она сомневалась, что верила в свою молитву больше, чем во все остальные, которым ее научили. Но по непонятной причине она обратилась к Богу со всей серьезностью.
Обещаю, Боже, если ты вытащишь меня из этого, я оставлю свою жизнь. Я увезу вовэ из Колдвелла. Я никогда, ни за что больше не подвергну свою жизнь опасности, не буду красть, грешить. Клянусь жизнью своей вовэ.
— Аминь, — прошептала она вслух.
***
«Железная Маска»
Колдвелл, штат Нью-Йорк
— О-Боже-Боже-Божечки-ты-мой…
Трэз держал студентку-блондинку над полом, крепко ухватив ее за задницу… но его так и подмывало скинуть девчонку на пол словно «Hot Pocket». Секс был внятным… по стандартам холодной пиццы: пусть и холодная, но все-таки пицца.
Но не «Белла Наполи» с седьмого Авеню на Манхэттен.
А эта фигня о встрече с богом? Антисексуальна, и не потому, что он был религиозным по человеческим меркам, или завидовал, потому что девчонка прекрасно проводила время, пока он думал о пицце. Из-за ее раздражающего писклявого представления в лучших традициях Порнотьюба и от дергающейся головы, в его лицо постоянно лезли пряди ее волос, что жутко играло на нервах.
Закрыв глаза, Трэз попытался сконцентрироваться на своем члене, вбивающемся в женщину. У нее были огромные силиконовые груди, твердые, как баскетбольные мячики, и живот с висюлькой в пупке. И он не мог определиться, что было хуже: тот факт, что его ни капли не тянуло к ней. Или что он трахал девку в уборной в своем же клубе… и значит, персонал будет лицезреть его постыдный выход; или же тот шанс, пусть и небольшой, что об этом прознает его брат.
Дерьмо, айЭм. От его взгляда любой качок-футболист почувствует себя так, словно выставил голый зад на морозе.
Трэзу это ни к чему.
— … Боже, Боже, оооо Бооооже…
Ради всего святого, она могла бы разбавить фразу чем-нибудь, например «Господи Иисусе!».
— ОБооожеБооооооже….
Протянув руку между ними, он решил закончить свою пытку. Теребя клитор, он перебросил девушку к оргазму, как раз вовремя, прежде чем его эрекция совсем обмякла и вывалилась из нее.
Он поставил девчонку на ноги, но пришлось тут же подхватить тело, потому как ее колени подогнулись.
— О… Боже… ты невероятный… ты…
Да-да, спасибо, дорогуша. Его волновало лишь одно — сколько времени уйдет на то, чтобы запаковать ее в шмотки.
— Ты тоже, детка.
Трэз наклонился в сторону, подхватывая… бюстгальтер, который она приняла за футболку? Или стринги? Или…
— О, мне пока не нужны леггинсы… правда же?
Вот «это» для ног? — удивился он, поднимая черную полоску ткани. Сложно представить, что этим можно укрыть что-то кроме руки, тем более грудь размером с сервировочную миску.
Кто снял эти псевдо-колготки? Не он, кажется, но Трэз не мог вспомнить, и не потому, что был пьян. Эта сессия, равно как и вся его половая жизнь за последние годы, была не просто полностью, но и намеренно незапоминающейся.
Тогда зачем он настойчиво повторял одно и то же, изо дня в день…
Верно, не к чему сообщать айЭму. Его брат мог пускаться в риторические проповеди. Каждый. Мать его. Гребаный. Раз. Когда. Они. Виделись.
— Папуля, я люблю тебя, — сказала девчонка, обхватив его бицепсы и повиснув на нем так, словно он был шестом для стриптиза. — Мне понравилось.
— Мне тоже.
— Ты же любишь меня?
— Конечно. — Он бросил взгляд на дверь, жалея, что предусмотрительно не договорился о том, чтобы в нее постучали. — Оставь мне свой номер, хорошо? Мне пора вернуться к работе.
Надула губы… отчего ему хотелось обнажить клыки и прогрызть себе выход в стене.
— Мы можем повторить? — протянула она, становясь на носочки и пытаясь потереться носом о его шею.
Милочка, я первый-то еле довел до финиша. Повтор анатомически невозможен.
— Папуля, ну пожаааааалуйста… — Опять трется. Потом отклонилась назад. — Пожалуйста?