Он уже начал его любить.
И это — лучшая новость для их нерожденного ребенка: когда Роф, Сын Рофа, решает любить кого-то? Он луну с небес достанет, если потребуется.
Она слишком боялась, чтобы ожидать такой реакции.
Роф поднял бокал.
— За моего сына, — закричал он навстречу толпе. — И, что более важно… за мою жену!
Он обратил к ней лицо, и любовь так сильно лучилась из его глаз, что Бэт буквально видела бледно-зеленое свечение за очками.
Домочадцы радостно закричали… и дружно выпили.
Все, кроме нее, разумеется.
Ведь она была беременна, подумала Бэт, вторя яркой улыбкой Рофу.
***
Роф наслаждался происходящим. Его окружали братья, новая цель подстегивала его, и он понимал, что эта ночь — самая лучшая в его жизни. Или… черт, был еще день.
Да кого это волнует.
Сложно объяснить, особенно себе, что именно изменилось. Но внезапно совсем другим стало все: от рукопожатий его братьев до того, как он улыбался их шеллан, обнимал свою Бэт.
И она была самой лучшей частью происходящего.
Шампанское лилось рекой, в фойе не стихал смех, и он не мог поверить, что дожил до этого. Всего ночь назад он был без трона, и потенциально — без супруги. А сейчас вот он. С короной на голове, а его жена была беременна его сыном.
Осталось четыре месяца.
Он мысленно вернулся назад, отматывая недели и месяцы. В одну ночь четыре месяца назад, Бэт пришла к нему днем в кабинет. В тот момент они долго не были вместе, столько всего произошло… и он был шокирован, в положительном смысле, как она на него запрыгнула. А после… если подумать, то ее запах изменился… стал глубже, но не такой, какой бывает у беременных вампирш.
Все это время она была беременна.
Судьба преподнесла им то, чего Бэт так хотела, но боялась не получить никогда, а он сам и не догадывался, что нуждался в этом.
Услышав зевок своей супруги, он мгновенно включил режим беспокойства.
— Хорошо, пора в кровать.
Толпа мгновенно затихла, и он почувствовал, как все сосредоточились на Бэт. Сейчас она будет получать много внимания не только от него, но и от братьев. Они давно ее защищали. Но беременную? Все станет в двадцать раз круче.
— И, кажется, мне снова нужно кормление, — сказала Бэт, когда он начал подниматься по лестнице, Джордж, едва касаясь его ноги, направлял ее.
— Я позабочусь о тебе. — Он нахмурился. — Что док сказала насчет тошноты?
— Она на самом деле думает, что у меня простуда. С другой стороны, она не знает о жажде, может, в этом дело?
— Я поговорю с Хэйверсом… тебе незачем с ним встречаться.
— Думаю, это было бы прекрасно. Я сильно нервничаю.
— Не волнуйся. Я разберусь со всем.
Так и будет, сто процентов. Он снова контролировал вселенную, эта столь знакомая черта просыпалась в нем.
Джордж подвел их к двери, за которой скрывалась лестница на второй этаж, и, когда они добрались наверх, Роф повернул налево.
Когда открылась дверь сейфа, он зашел внутрь, сразу же положив Бэт на кровать. — Хочешь, чтобы я набрал ванную? Включил душ? Раковину?
Она рассмеялась.
— Я просто хочу полежать. Кажется, что я прокатилась на вертолете на бешеной скорости.
Сев рядом с ней, он нашел рукой ее живот.
— Мне это нравится.
— Что нравится?
— Твоя беременность, — сказал он. — Что это наш малыш.
— Ну да.
— Жаль, что я не могу видеть снимок УЗИ.
— Мне тоже.
— Но это хорошо. — Он провел рукой несколько кругов, пытаясь представить, как будет выглядеть их сын. — И он сильный.
— Да. Прямо как его отец.
— Вот, возьми мою вену. — Он протянул свое запястье. — Пожалуйста.
— Спасибо.
Когда она прокусила его кожу, он хотел бы подставить свое горло, но не доверял себе. Он был так заведен, а это дерьмо требует определенного выхода… но этому не бывать, пока она беременна. Нет. Ни за что, пока там его сын…
Ручка жены приземлилась на его напряженный член… и он чуть из штанов не выпрыгнул:
— Черт!
Она выпустила клыки из вены.
— Знаешь, мы ведь можем заниматься сексом.
— Эм, нет. Нет.
— Роф, я же не больная… и похоже, нам больше не придется бояться, что я могу забеременеть, — ее улыбка была такой же игривой. — Ты прекрасно справился с этим заданием.
— Это да.
— И я безумно этому рада, — сказала Бэт, и он почувствовал, как она коснулась его лица. — И больше всего — твоей реакции.