Эссейл поставил локоть на дверь и положил лицо на раскрытую ладонь. Его сводил с ума тот факт, что Марисоль была женщиной. Мужчины могли быть жестоки к представителям своего пола… мысли обо всех вещах, что они могли сотворить с женщиной, были ночным кошмаром, который, он надеялся, не воплотится в жизнь.
— Быстрее, — выдавил он.
— Чтобы остаться без амортизатора? Нам нужно спуститься с этой груды камней.
Эссейл было зарычал, но показался конец тропы. Внезапно и без фанфар появилось одноэтажное бетонное здание, такое же очаровательное, как собачья конура, и прежде чем они подъехали, он открыл замок и выпрыгнул…
В этот самый момент дверь дома широко распахнулась.
И до самой своей смерти он не забудет то, что предстало его взору.
Марисоль была раздета ниже пояса, ее парка лохмотьями развевалась позади нее, когда она выпрыгивала в ночь. Освещенная и ослепленная фарами, она сияла красным цветом, кровь стекала с ее ног и торса, ее лицо было мрачным, когда она направила пистолет прямо перед собой.
— Марисоль! — закричал он. — Не стреляй! Это Эссейл!
Он поднял руки высоко, но она не могла увидеть его.
— Это Эссейл!
Она, запнувшись, остановилась, но не опускала оружия, моргая от близорукости.
— Эссейл..?
Ее голос надломился от отчаяния, которое будет преследовать его всю жизнь: вспоминая ее вид, еще многие годы он будет слышать, каким тоном она произнесла два слога его имени.
В своих кошмарах.
— Марисоль, милая Марисоль… я пришел за тобой.
Он хотел сказать Эрику выключить свет, но не знал, кто еще был в доме и преследовали ли ее.
— Марисоль, иди ко мне.
Увидев, как дрожала ее рука, когда она поднесла ее ко лбу, ему захотелось подбежать к ней. Но, казалось, она не отличала реальность от своего воображения. И с пистолетом она была такой же опасной, как и уязвимой.
— Марисоль, я обещал твоей бабушке, что спасу тебя. Дорогая, иди ко мне. Иди на мой голос.
Он вытянул руки в темноте.
— Эссейл… — Когда она сделала шаг вперед, Эссейл понял, что она хромала. Сильно. Но, разумеется, часть крови принадлежала ей.
— Ей понадобится медицинская помощь, — сказал он громко. Черт подери, где они найдут ей врача?
Если она умрет по дороге домой…
Сколько крови принадлежало конкретно ей?
Когда она сделала еще один шаг и следующий, и за ней никто не выбежал, он понадеялся, что не вся кровь на ее теле принадлежит ей.
— Иди ко мне. — Услышав, как сорвался его собственный голос, он буквально почувствовал на себе шокированный взгляд Эрика из внедорожника. — Милая…
Марисоль прикрыла глаза дрожащей рукой, и это по неясной причине заставило его остро осознать, что она была раздета.
Горло сжалось, словно рука — в кулак.
К черту.
Эссейл затолкал пистолет за пояс и бросился вперед, встречая ее раньше, чем на полпути.
— Эссейл… это правда ты? — прошептала она, когда он подошел ближе.
— Да. Прошу, не стреляй… милая, иди ко мне.
Когда из ее горла вырвалось рыдание, он схватил Марисоль и прижал к своей груди, дуло ее пистолета уперлось прямо в его грудину, если она спустит курок, то убьет его на месте.
Она не сделала этого.
Рыдая, она вверила себя его силе, и он оторвал ее от земли, когда девушка вся съежилась. Она почти ничего не весила, и по неясной причине именно это ужаснуло его больше всего.
Поэтому он лишь мгновение радовался воссоединению… нужно было обеспечить ей безопасность.
Он сгреб ее на руки и побежал к пуленепробиваемому Роверу, к тем фарам, словно они были божественной безопасной зоной.
Эрик и его брат угадали, что нужно для полного идеала. Они выпрыгнули из машины и оставили задние двери открытыми… убрав с заднего отсека Бенлуи, держа мужчину подальше от их видимости.
Марисоль не нужно знать о его присутствии.
Положив свою женщину на заднее сиденье, Эссейл достал сложенный спальный мешок, а также воду и батончики «ПауэрБарс», которые принес для нее. Прикрывая ее наготу, он обнимал ее, пока девушку сотрясала дрожь.
— Марисоль, — сказал он, отстраняясь. — Ешь. Пей. Эрик, мой кузен, отвезет тебя…
Она впилась ногтями в его предплечье, даже сквозь плотный свитер.
— Не бросай меня!
Он прикоснулся к ее красивому лицу.