Наш капитан, рассыпаясь ругательствами, ходил взад и вперед вдоль левого борта своего судна. К нему хотел было подойти боцман, но он наорал на него (использовав самую непечатную брань) и даже замахнулся кулаком.
Такой прыти от труса и дурака Митчелла никто не ожидал, и боцман, побеждённый скорее неожиданностью, чем силой, отошёл как побитая собака.
Капитан достал трубку, и, раскурив её, стал дымить, не переставая, впрочем, ругаться.
А я, тем временем, даже забыв про то, что надо слезать, то есть забыв про свою безопасность, как зачарованный смотрел на эту происходившей у меня на глазах сцену.
Наконец в одной из кают распахнулась дверь, и оттуда вышел какой-то человек с пистолетом в руке.
- Почему... - начал было Митчелл, но не успел договорить.
Это были последние слова в его жизни.
<p>
<a name="TOC_id20243253" style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;"></a></p>
<a name="TOC_id20243254"></a>Глава 14. Таусенд продолжает говорить. Один в семи милях от острова.
Человек выстрелил.
Митчелл вскрикнул, скрючился, схватился за живот и повалился на палубу.
Тут же из кают выбежали люди. Громыхнуло несколько выстрелов, послышались чьи-то вопли.
Испанцы рекой хлынули на "Молнию". Я видел, как какой-то верзила с мушкетом в руке сбил нашего боцмана, и, сидя на его спине, заламывал ему руки.
Ещё два человека (я не различил, кто) подняли руки вверх, а остальные побежали по направлению к крюйт-камере: видимо, хотели там укрыться. Но им не дали.
Их окружили со всех сторон. Стрелять испанцы не могли - они рисковали попасть в своих. Наши матросы сомкнулись в круг и отбивались кто топором, кто тесаком, а кто кортиком. Никто из них не был готов к атаке, и поэтому огнестрельного оружия ни у кого не имелось.
Конечно же, 6 человек не могли долго противостоять как минимум пятидесяти людям. Кружок всё уменьшался.
Удивительно, насколько испанцы уверенно себя чувствуют в ближнем бою и абордажной атаке! В этой короткой, продолжавшийся не больше минуты схватки, только один человек из их команды был убит и один ранен.
С оставшимися в живых тремя ранеными (их ранения были очень серьёзны) поступили просто. Одного из них зарубили топором, и даже не выкинули за борт, а так и оставили лежать, а двух других потащили куда-то в трюм.
Испанцы кинулись грабить наш шлюп. Им никто не мешал. Они распахивали все двери, растаскивали всё более-менее ценное.
Я долгое время сидел, тупо уставясь на развивающийся на "Молнии" " Весёлый Роджер", и только спустя пять минут понял произошедшее.
Я, вооружённый только кортиком, остался один на корабле испанцев, почти в семи милях от моей единственной надеждой на спасение - острова. Конечно же, мне надо было как-то спасаться отсюда. Но как? У меня был только один способ: проплыть всё расстояние, разделявшие меня с ближайшей сушей, вручную. Я рисковал попасть к акуле на обед, но другого выхода не было.
Да, моё положение было ужасно. я, обманутый испанцами, не получивший желаемых денег и теперь, по сути, обречённый на практически верную гибель, сидел на одной из рей бизань-мачты и рвал на себе волосы от досады. Что если меня заметят? Что если меня проглотит акула? Что если я собьюсь с курса? И наконец, что если у меня просто не хватит сил доплыть?
Эти вопросы терзали меня, и я не находил на них ответа.
Однако же, надо было действовать - ведь если я не начну что-то делать, то точно пропаду.
Я решил, что "удирать" отсюда надо, пока испанцы заняты грабежом и не смотрят по сторонам. Я быстро спустился по вантам на палубу.
Я знал примерное направление, где находился остров, и поэтому на цыпочках прокрался на корму.
Здесь никого не было. Только бочки с боеприпасами и груды мушкетов, брошенные, валялись у правого борта. Некоторые из этих бочек были открыты. Тут готовились к бою, но, видимо, тоже потом убежали грабить наш шлюп.
Оглядевшись, я побежал к борту.
И вдруг мне показалось, что я слышу шаги, причём приближающиеся шаги. Я, даже не тратя времени на проверку своей догадки, молниеносно укрылся за бочонками.
Моё предположение оказалось верным - вскоре здесь стояли два человека. Я узнал Ортего, который наверняка был хозяином этого судна, и того заплывшего жиром старика, который, скорее всего, был капитаном.