Ошеломлённые рассказом, мы стояли вокруг истекающего кровью матроса. Из оцепенения нас вывел его громкий стон:
-Рому, ребята!
Ему влили этого напитка.
-Мистеры, - сказал я. - Может быть, его надо перевязать?
-К чёрту! - ответил Шелдон - старший. - Ничего не надо! - тут он обратился к раненому. - Это всё, что ты знаешь?
Слабым кивком головы Таусенд дал утвердительный ответ и едва слышным голосом попросил ещё рому.
С каждой минутой он всё больше бледнел - ему становилось всё хуже и хуже.
Я уже пытался вытащить из самых дальних уголков своей памяти хоть какие-нибудь сведения о том, как надо спасать истекающего кровью человека, но один из пиратов - Шелдон - старший - предпочёл не ломать голову над этим вопросом. Он просто вытащил из-за пояса нож и, размахнувшись, ударил по голове раненого. Кровь хлынула на песок.
-Мистер Шелдон, что вы делаете?! - крикнул я.
Эта страшная, отвратительная сцена кровожадного убийства потрясла меня до глубины души, несмотря на то, что на своём, ещё достаточно коротком веку, я видел немало смертей. Мне неизвестно, зачем Сэм Шелдон убил его. Быть может, это было сделано, чтобы не тащить Таусенда в крепость. Но точно этого я не знаю.
Когда убийца начал обтирать окровавленное лезвие кортика, я не выдержал. Всё моё существо воспротивилось тому духу грубости, жестокости и насилия, которыми буквально был пропитан воздух рядом с пиратами. Я, не соображая, что делаю, кинулся бежать по берегу бухты. Мне хотелось уйти куда угодно, хоть на край света, но только подальше от этих людей.
Мне что-то кричали, за мной кто-то пытался бежать, но я не останавливался, и наконец все мои преследователи отстали. А я, напуганный и до глубины души возмущённый жестокостью тех, от кого я не мог и не должен был уходить, шагал по песку. Я не знал, что мне делать и куда теперь податься.
Прошло с полчаса. Я шёл по южному берегу острова и уже миновал бухту Чёрной Бороды. Моё возмущение постепенно стало притупляться, и я вновь обрёл способность мыслить.
"Тааак, мистер Джек Шерман! - сказал я себе. - Вы совершили дурацкий поступок. Теперь на вас будут косо глядеть в пиратском лагере. Вы дурак, мистер Шерман, не умеющий владеть собой дурак!"
Я ещё немного пораспекал себя подобным образом, и перешёл к другой теме. "Ну-с, мистер Шерман, - думал я. - Ваше пребывание на острове затягивается! Сюда плывёт не меньше ста человек - испанцев, которыми руководит Бэлтрэн лос Ортего - человек, страстно желающий отомстить нам, и мне в частности. Что предпримет Хью? Погрузиться на "Чёрную Акулу" и уплыть мы вряд ли успеем - моряки слишком непроворны на суше. Что делать?"
Я старался представить себя на месте Хью, но у меня ничего не получалось. Это несчастье, получившееся из-за подлости испанцев и глупости Митчелла, произошло так неожиданно, что никто ещё не успел ничего сообразить. Теперь получалось, что островитяне и я, одобривший их план, можем стать виновными в том, что испанцы в лучшем случае осадят нас в крепости. Про худший случай, я думаю, говорить не стоит.
Одним словом, настроение у меня было - хуже некуда. "Единственная надежда, - решил я наконец. - Это если испанцы не приплывут в течении двух трёх часов. А иначе..."
Я размышлял, а мои ноги сами шли куда-то... Звучит это, конечно, смешно, но на самом деле так и было.
И вдруг меня, как молния, поразила одна мысль. "Ведь сейчас в срубе на полуострове люди сидят! И на шхуне в гавани люди есть! (да, Хью приказал переставить "Чёрную Акулу" из Восточной бухты, где она, как читатель помнит, стояла раньше, в Тихую гавань) Они-то ведь не знают, что испанцы вытворили с "Молнией"! И сейчас галеон подойдёт к острову и их всех испанцы перебьют! А что если им вздумается напасть на стоящую в гавани шхуну? Тогда мы, и я с островитянами, и пираты, лишаемся всех надежд выбраться с этого острова!"
Я понял, что мне надо спасать тех людей, которые на полуострове. И сейчас от моего промедления может зависеть их жизнь!
Неожиданно для себя я обнаружил, что уже давно стою на месте. Мне надо бежать!
Я собрался с духом и кинулся совершать третью за день пробежку по острову.
Вскоре я был уже на мысу, который узким перешейком соединялся с полуостровом. В первый раз после начала "пробежки" я, если можно так выразиться, позволил своим глазам оглянуться вокруг.
Я выдохнул. Испанцев не было видно.