— Но, моя дорогая, постарайтесь вдуматься в сущность вещей, — взмолился Хал. — Подумайте об этих несчастных шахтерах! Право же, вы обязаны подумать о них!
Она взглянула на него и впервые обнаружила новое, суровое выражение на юношеском лице. Услышала она и нотку сдержанной страсти в его голосе. Хал стоял бледный, измученный, в грязной одежде, с непричесанной головой, неумытым лицом! Это ужасно — можно подумать, что он прямо с войны!
— Послушайте меня, Джесси, — настойчиво продолжал он, — я хочу, чтобы вы все это знали. Наше будущее счастье зависит от того, сможете ли вы расти вместе со мной. Вот почему я так обрадовался нашей встрече здесь: у вас есть возможность увидеть все собственными глазами. Умоляю вас, не уезжайте, пока не увидите этого!
— Но я должна ехать! Разве я могу просить Перси Харригана, чтобы он здесь задержался? Надо же считаться и с удобствами остальных!
— Можете остаться и без него! Можете попросить одну из дам пожить здесь с вами.
Джесси тревожно поглядела на него.
— Хал, опомнитесь, что вы мне предлагаете?
— А в чем дело?
— Подумайте, как это будет выглядеть!
— Не могу же я вечно думать о том, как что выглядит!
— А что скажет мама? — оборвала его Джесси.
— Ей это, конечно, не понравится.
— Да она будет вне себя! Она никогда не простит ни меня, ни вас. Она в жизни не простит ту даму, которая останется здесь со мной. А что скажет Перси? Я приехала сюда, как его гостья, а потом осталась шпионить за ним и за его отцом! Разве вы не понимаете, до чего это бестактно?
Да, Хал понимал, но готов был пренебречь всеми обычаями их круга, в то время как Джесси это казалось безумием. Она сжимала его руки, и по ее щекам струились слезы.
— Хал, — вскричала она, — я не могу покинуть вас в этом страшном месте! От вас осталась одна тень… А как вы одеты — чучело настоящее! Прошу вас, сейчас же пойдите купите себе приличный костюм, и уедем вместе отсюда!
Но он только покачал головой.
— Нет, Джесси, это невозможно.
— Почему?
— Потому что я обязан остаться здесь — это мой долг. Дорогая, неужели вы не понимаете? Всю жизнь я живу благодаря труду шахтеров и до сих пор не удосужился посмотреть, как добывается мое богатство.
— Но, Хал, здесь же — не ваши рабочие! Это же рабочие мистера Харригана!
— Совершенно безразлично. Все они трудятся, а мы живем за их счет и считаем, что это в порядке вещей.
— Но что ж тут можно сделать?
— Если не сделать, то хотя бы понять! Наконец, вы ведь знаете, что я сделал кое-что. Ведь я все-таки добился, чтобы открыли шахту!
— Хал, — воскликнула она, — я вас не узнаю: вы стали циником, потеряли веру в людей! Вы почему-то убеждены, что администрация собиралась убить этих шахтеров. Неужели мистер Харриган допустил бы такие порядки у себя на шахтах?
— Кто, мистер Харриган? Может ли это быть, когда он так аккуратно бросает монетку в кружку для бедных в церкви святого Георгия? Вы только там его видели, и это все, что вы о нем знаете.
— Я знаю, что о нем говорят. Папа и братья с ним знакомы, и ваш брат тоже! Скажите, разве Эдуард одобрил бы то, что вы сейчас делаете?
— Боюсь, что нет.
— Вы ополчились против них — против всех своих знакомых! Почему вы решили, что старшие ничего не понимают, а правы только вы? Может быть, все-таки именно вы заблуждаетесь? Подумайте об этом, Хал, прошу вас, ради меня!
Она умоляюще посмотрела на него. Он наклонился и взял ее за руку.
— Джесси, я знаю, что этих рабочих угнетают, потому что сам был рабочим. Я знаю, что виноваты в этом такие люди, как Питер Харриган и даже как мой собственный брат. Но кто-то должен призвать их к ответу, заставить их посмотреть правде в глаза! Вот что я понял нынче летом и считаю это теперь своим долгом!
Джесси глядела на него широко открытыми прекрасными глазами. Несмотря на весь свой испуг и возмущение, она испытывала какой-то восторженный трепет перед этим удивительным чудаком, которого так любила.
— Они убьют вас! — в ужасе вскричала она.
— Нет, дорогая, об этом вам нечего беспокоиться! Я уверен, что меня никто не тронет.
— Но ведь в вас стреляли!
— Нет, они стреляли в Джо Смита, подручного шахтера. Они не станут стрелять в сына миллионера, в Америке так не бывает, Джесси!
— А вдруг темной ночью…
— Успокойтесь, — сказал он. — Я втянул и Перси в эту историю, всем это известно. Убить меня втихомолку теперь уже нельзя, потому что такое дело всплывет моментально. Так что я здесь в полной безопасности, как у себя дома в собственной постели.