— Тысяча девятьсот, две двести, две четыреста, две тысячи! И только всего, мистер? Вы хотите, чтобы я этому поверил?
«— Ваша выработка, — холодно ответил весовщик.
— Клянусь, мистер, ваши весы врут! Взгляните на вагонетки — они же огромные! Смерьте, мистер, вот эту: семь футов в длину, три с половиной в глубину, четыре в ширину. И вы мне рассказываете, что такая весит только две тонны?
— Значит, вы недогружаете, — сказал весовщик.
— Кто? Я недогружаю? — эхом повторил старик, и голос его внезапно стал жалобным, словно это наглое обвинение скорее обидело, чем рассердило его. — Вы знаете, сколько лет я работаю? Как же это я вдруг не умею грузить! Когда я гружу вагонетку, я гружу, как шахтер, а не как япошка, который не знает толку в угле. Я сыплю уголь и прессую его, как копну сена. Я гружу равномерно, вот так, — и старик подкреплял свои слова жестами. — Вот взгляните: сверху тонна и внизу — полторы, а вы говорите, всего две!
— Так весы показывают, — не сдавался весовщик.
— Но ваши весы врут, мистер! Поверьте, я всегда вырабатывал норму. Я грузил по четыре с половиной, четыре шестьсот в эти вагонетки. Вот мой подручный, вы у него спросите — так это или не так. Ну, скажи ты, Бо?
— М-м-м, — промычал Бо.
Это был негр, но сейчас его невозможно было отличить от других: белые были такие же, как негры, из-за плотного слоя угольной пыли, покрывавшего их лица.
— Я перестал зарабатывать! — воскликнул старый словак дрожащим голосом, и в его выцветших глазах появилась мольба. — Сколько, вы думаете, я получаю? По пятьдесят центов вот уже пятнадцать дней! Я плачу за стол и квартиру, а получаю, чтоб мне с этого места не сойти, ей-богу, пятьдесят центов в день! Рубишь, рубишь уголь, а до нормы все не хватает. Весы у вас неверные, вот что!
— Пошел вон! — сказал весовщик, отходя в сторону.
— Мистер, разве это жизнь? — кричал старик, следуя за ним и вкладывая всю душу в свои слова. — Работаешь как каторжный, а получаешь шиш! Ведь порох мы покупаем сами, каждый день на пятьдесят центов, шутка ли сказать! Ты хоть весь пласт выломай — все равно тебе платят шиш. Что пустая порода, что уголь — все равно шиш! Очисткой займешься — и тут тебе шиш! Черт побери, бедняк трудится как вол, из него последние силы тянут, всю кровь высасывают! Вы заморите здесь меня… Мне же надо что-то есть, надо или нет?
Тут весовщик круто повернулся к нему и заорал:
— Вон отсюда к чертовой матери! Не нравится, бери расчет и убирайся! Заткнись, или я тебе сейчас покажу!
Старик струсил и замолчал. Несколько секунд он неподвижно стоял, нервно кусая губы под жесткой щетиной усов; потом весь как-то сжался, попятился и исчез вместе со своим подручным-негром.
15
Старый Майк жил и столовался у Ремницкого. После ужина Хал разыскал его. Майка легко было вызвать на разговор, и он оказался интересным собеседником. В его рассказах перед Халом словно раскрывался мир по крайней мере двадцати шахт. У старика был неукротимый характер, поэтому он нигде не заживался, но, по его словам, на всех шахтах одно и то же: вечные фокусы — лишь бы надуть шахтера и недоплатить ему.
Хал узнал, что забойщик по существу является чем-то вроде мелкого предпринимателя, который берет подряд на определенную работу, принимая на себя все издержки и не зная, что его ждет: прибыль или убытки. Выемочный участок назначает ему управляющий, а забойщик берется добыть оттуда уголь, причем за каждую тонну чистого угля он должен получить по пятьдесят пять центов. Кое-где случается хорошо заработать, а в других местах трудишься много недель и даже не можешь расплатиться в лавке.
Все это зависит от количества пустой породы и шифера, попадающихся вместе с углем. Если пласт тонкий, забойщику приходится убирать от одного до двух футов кровли[4]. Пустая порода грузится в особые вагонетки и вывозится. Эта работа называется очисткой кровли, и шахтеру за нее не платят. А то вдруг понадобится пробить «раскоску»[5] и разместить в ней пустую породу; или выровнять грунт и проложить шпалы и рельсы, чтобы подвозить по ним вагонетки.
Бывает еще, что пласт разрывается, образуя «сброс», где перед забойщиком оказывается пустая порода, которую нужно вырубить, чтобы добраться до угля. Все эти виды работ не что иное, как даровой труд, и они служат поводом для нескончаемой войны. В былые дни Компания оплачивала эту работу особо. Теперь же, почувствовав полную власть над людьми, она отказывается платить. Значит, забойщику важно получить такой участок, где сравнительно мало дарового труда. Но в выборе участка шахтер полностью зависит от своего начальника. Итак, с первых же шагов появляются неограниченные возможности для фаворитизма и взяточничества. Одни спорят, другие идут на сговор с начальником.
5
Искусственное расширение основной выработки, служащее для размещения подорванной пустой породы.