Хал решил быть начеку. По его мнению, сказал он, условия труда тут ничуть не хуже, чем в других местах. За какую работу ни возьмись, везде слышишь жалобы!
— Так-то так, — сказал незнакомец, — но на угольных шахтах рабочим особенно плохо. Может, это потому, что они расположены в такой глуши, да еще потому, что здесь все решительно принадлежит хозяевам.
— А вам где случалось бывать? — спросил Хал, надеясь поймать парня в ловушку.
Но тот дал прямой ответ: он работал не то в пяти, не то в шести местах. В Матео с него брали доллар в месяц за баню, но там хватало воды только на первых трех посетителей, — для всех остальных рабочих имелся общий бассейн — такая вонючая яма, что даже трудно себе представить. В «Пайн-крнк» (при одном упоминании этого места у Хала замерло сердце), итак в «Пайн-крик» он квартировал у своего начальника, но крыша в доме текла и все его вещи заплесневели и начали гнить. Так эту крышу и не починили, но когда он переехал на другую квартиру, начальник выгнал его с работы. В Ист-Ридже он с несколькими товарищами снял двухкомнатную лачугу, и они все стали питаться дома, хотя мешок картофеля в лавке Компании стоил полтора доллара, а фунт сахара — одиннадцать центов. Так они жили, пока однажды не испортился водопровод и не выяснилось, что вода, за которую Компания ежемесячно взимает по доллару с человека, накачивается со дна шахты, куда сваливают навоз из конюшни и содержимое уборных.
Хал не давал втянуть себя в разговор. Он только покачал головой и заметил, что все это, конечно, очень плохо, но таков уж удел рабочего. Он, например, не представляет себе, чем тут можно помочь. Вскоре они повернули к поселку. Спутник Хала, видимо, был озадачен, а сам Хал чувствовал себя как читатель детективного романа, который познакомился пока только с первой главой. Кто этот неизвестный парень — убийца или герой? Чтобы узнать это, надо дочитать книгу до конца.
26
Хал не выпускал своего нового знакомого из поля зрения, а тот все время вступал в разговоры с рабочими. Вскоре он завел знакомство с Майком Сикориа, который не испугался бы самого дьявола, лишь бы получить возможность поворчать. Хал решил, что пора что-то предпринять по этому поводу.
Первым делом Хал обратился к своему приятелю Джерри, считая, что тот, будучи радикалом, наверное, держит в запасе пробный камень для испытания незнакомцев. Джерри поговорил с новичком в обеденный перерыв, но, вернувшись, признался, что так ничего и не выяснил. Либо это агитатор, явившийся сюда, чтобы поднять народ, либо шпик, подосланный Компанией. Оставался один способ вывести незнакомца на чистую воду: надо, чтобы кто-нибудь откровенно поговорил с ним о порядках на шахте, а потом посмотреть, что приключится с этим храбрецом.
После некоторого колебания Хал обрек себя на роль жертвы. В нем вновь пробудилась страсть к приключениям, усыпленная на время тяжким трудом в забое. Таинственный незнакомец забирался в новые недра — в недра человеческих душ: хорошо. Хал начнет проходку ему навстречу и, может быть, сумеет подорвать его собственной взрывчаткой. Отваживаясь на этот опыт. Хал рисковал меньше, чем другие: меньше, например, чем маленькая миссис Дэйвид, которая успела впустить этого незнакомца в свой дом и признаться ему, что ее муж когда-то состоял членом самой революционной из всех шахтерских организаций — «Южно-Уэльской федерации».
Итак, в следующее воскресенье Хал пригласил незнакомца на прогулку. Тот было отказался, но все же пошел, когда Хал сказал, что хочет с ним поговорить. Карабкаясь вверх по крутому склону, Хал приступил к делу:
— Я обдумал то, что вы мне рассказали о жизни шахтеров, и пришел к выводу, что нам в Северной Долине необходима хорошая встряска.
— Неужели? — спросил его спутник.
— Когда я впервые приехал сюда, я думал, что народ здесь просто любит поворчать. Но теперь я многое повидал своими глазами и убедился, что здесь страшно обсчитывают рабочих. Никому, например, не записывают полного веса — разве только нескольким любимчикам. Это я знаю точно, потому что произвел для проверки опыт со своим напарником. Один раз мы погрузили очень мало угля в вагонетку и нам записали восемнадцать центнеров, в другой раз мы грузили плотно, с верхом, так что наложили почти вдвое больше угля, но нам записали всего-навсего двадцать два. И ничем их не прошибешь, хотя каждый знает, что в больших вагонетках умещается две-три тонны.
— Да, это, пожалуй, верно, — подтвердил его спутник.
— А если у вас найдут хоть осколочек пустой породы, вам наверняка запишут «два нуля». А иногда они просто заявляют, что нашли пустую породу, хотя это и неправда. Ведь нет такого закона, который заставил бы их приводить доказательства…