— А, ты одна из тех, — Ксавьер согласился, но его улыбка стала жестче при упоминании отца. — Строгая сторонница правил. Понятно. Так и стоило представляться, а не называть свое имя.
Моя любимая ручка треснула от того, как сильно я ее сжала.
Мне было ясно, что это не предвещало ничего хорошего для будущего наших взаимоотношений.
Я была права.
Я позволяла ему ускользнуть, когда дело доходило до определенных моментов, потому что договор с семьей Кастильо был крупнейшим в моей практике, но в мои обязанности входило поддержание в чистоте репутацию его семьи, а не целование задницы наследника.
Ксавьер был взрослым мужчиной. Пришло время ему соответственно себя вести.
— Это настоящая угроза, — протянул он. — Каждая вечеринка и женщина? Я, должно быть, тебе действительно нравлюсь.
Он выскользнул из постели с грацией ленивой пантеры, пробуждающейся ото сна. Пара серых спортивных штанов сидела низко на его бедрах, открывая золотисто-коричневую кожу и V-образный вырез, которого не ожидаешь от человека, проводящего большую часть своих дней на вечеринках и во сне. Черные татуировки покрывали его обнаженную грудь, плечи и спускались по рукам замысловатыми узорами.
Будь на его месте кто-либо другой, я бы восхитилась необузданной мужской красотой, но это был Ксавьер Кастильо. День, когда я стану восхищаться в нем чем-либо, кроме его приверженности ни перед чем не останавливаться, станет днем, когда я каким-то образом снова смогу физически плакать.
— Не волнуйся, Луна, — сказал он, поймав мой пристальный взгляд с легкой усмешкой. — Я не скажу твоим другим клиентам, что я твой любимчик.
Иногда он называет меня моим настоящим именем. В других случаях он называет меня Луной. Это не было моим прозвищем, вторым именем или что-то связанное со «Слоан», но Ксавьер отказался говорить мне почему он меня так зовет, а я давным-давно перестала заставлять его это делать или объясниться.
— Будь хоть раз серьезным, — сказала я. — Мероприятие проводится в честь твоего отца.
— Еще одна причина не идти. Не похоже, что мой старик будет там, чтобы принять награду, — улыбка Ксавьера не дрогнула, но в его глазах вспыхнула искра опасности. — Он умирает, помнишь?
Слова пронеслись между нами и словно высосали весь кислород из комнаты, пока мы смотрели друг на друга. Его невозмутимое спокойствие было скалой против моего растущего разочарования.
Отношения отца и сына Кастильо были печально известны, но Альберто Кастильо нанял меня следить за их репутацией, а не их личными проблемами – так было до тех пор, пока то, что происходило за закрытыми дверьми, не стало достоянием общественности.
— Люди уже думают, что ты никчемный сопляк из трастового фонда, раз уклоняешься от своих обязанностей после того, как твоему отцу поставили диагноз, — я не подбирала слова. — Если ты пропустишь мероприятие, где он получит награду за свою благотворительную деятельность, СМИ съедят тебя живьем.
— Они уже это делают, а благотворительная деятельность? — Ксавьер поднял брови. — Этот человек ежегодно выписывает чек на пару миллионов, и его не только освобождают от налогов, но и хвалят за то, что он «филантроп». Мы с тобой оба знаем, что эта награда ни хрена не значит. Ее может получить любой, у кого достаточно широкие карманы. Кроме того... — он прислонился к стене и скрестил руки на груди, — на Миконосе гораздо веселее, чем на очередном скучном торжестве. Тебе следует остаться. Океанский воздух пойдет только на пользу.
Черт возьми, я узнала этот тон. Это был его тон «ты можешь приставить пистолет к моей голове, и я все равно не сдамся, потому что это разозлит тебя». Я слышала это больше раз, чем могла сосчитать.
Я быстро просчитала свои перспективы в уме.
Я бы не добилась успеха в своей сфере, если бы сражалась в заведомо проигранных битвах. Мне нужно было быть в Лондоне сегодня вечером, и оставалось все меньше возможности для своевременного вылета. Пропустить встречу было невозможно, но если Ксавьер останется в Греции, мои обязанности требовали, чтобы я тоже осталась и присматривала за ним.
Поскольку у меня не было времени обвинять, угрожать или убеждать его сделать то, что я хочу, как я обычно это делала, у меня оставалось последнее средство.
Выгодная сделка.
Я скрестила руки на груди, повторяя его позу.
— Выкладывай.
Его брови приподнялись еще выше.
— Твое условие, — сказала я. — Что ты хочешь в обмен на посещение церемонии награждения. Все, что связано с сексом, наркотиками или незаконной деятельностью, исключается. В остальном я готова торговаться.
Он прищурился. Ксавьер не ожидал, что я так легко сдамся, и, если бы мне не нужно было быть в Лондоне к восьми вечера, я бы этого не сделала. Но я не могла пропустить свидание, так что это была сделка с дьяволом.
— Прекрасно, — Ксавьер улыбнулся, и на его щеках появились ямочки, хотя тень подозрения оставалась на его лице. — Раз ты так прямолинейна, я буду таким же. Я хочу отпуск.
— Ты уже в отпуске.
— Не для меня. Отпуск для тебя, — Ксавьер оттолкнулся от стены, его шаги были медленными и неторопливыми, когда он пересек комнату и остановился всего в нескольких дюймах от меня. — Я приду на торжество, если ты пообещаешь отправиться со мной в отпуск. Три недели в Испании. Никакой работы, только отдых.
Просьба прозвучала так неожиданно, что у меня перехватило дыхание, когда я попыталась уловить смысл.
— Ты хочешь, чтобы я взяла трехнедельный отпуск?
— Да.
— Ты сошел с ума.
С тех пор как шесть лет назад я основала Kensington PR, свою фирму по связям с общественностью, в общей сложности я отдыхала два раза. Первый был связан с похоронами моей бабушки. Второй – когда я попала в больницу с пневмонией (погоня за папарацци в разгар зимы дала о себе знать). Даже тогда я была на связи, и проверяла почту с телефона.
Я была работой. Работа была мной. От одной лишь мысли о том, чтобы оставить ее хоть на минуту, у меня сводило живот.
— Таковы условия, — Ксавьер пожал плечами. — Соглашайся или уходи с ничем.
— Забудь. Этого не будет.
— Прекрасно, — он снова повернулся к кровати. — В таком случае, я возвращаюсь ко сну. Можешь оставаться или лететь домой. Мне все равно.
Я стиснула зубы.
Вот ублюдок. Он знал, что я не улечу домой и не оставлю его здесь сеять хаос в мое отсутствие. С моей удачей он сегодня же вечером устроит публичную оргию на пляже, просто чтобы распустить сплетни и донести до всех тот факт, что его не было на торжестве, где он был обязан появиться.
Я взглянула на часы на стене. Нам нужно было уйти в ближайшие пятнадцать минут, если мы хотели успеть на торжество.
Если бы не свидание в Лондоне в восемь часов, я бы, может, и согласилась на блеф Ксавьера, но...
Черт возьми.
— Я могу обойтись двумя днями, — сказала я, смягчаясь. Одни выходные не убьют меня, верно?
— Две недели.
— Одна неделя.
— Договорились, — ямочки на его щеках снова ослепили меня, и я поняла, что меня обманули. Ксавьер намеренно начал с более высокого предложения, чтобы уговорить на свои первоначальные условия.