— Самое ужасное, что мой отец встал на сторону Джорджии. Его драгоценная идеальная дочь никак не могла поступить так без веских причин. Он обвинил меня по тем же причинам, что и они, а когда я отказалась смириться с этим, поставил ультиматум. Смирись с этим или уходи. И я ушла.
Рассказывая эту историю вслух, я чувствовала жжение свежих ран, но по мере того, как мои слова растворялись в стерильном воздухе, первоначальная боль постепенно превращалась в терапевтическое онемение.
Заперев эти воспоминания, я дала им силу. Они гноились годами, отращивая рога и когти и превращаясь в кошмар, от которого я постоянно бежала, независимо от того, знала я это или нет. Поделившись ими вслух, я лишила их этой силы.
Они были всего лишь маленьким человеком за большим занавесом, пытавшимся убедить меня, что могут причинить мне вред.
Не могут.
Я не виновата в том, что Джорджия была ужасной сестрой, или в том, что Бентли был неуверенным в себе изменяющим ублюдком. Не моя вина и в том, что мой отец был слишком ослеплен своими предубеждениями, чтобы увидеть то, что было прямо перед ним. Это им должно быть стыдно, а не мне.
— Слоан. Послушай меня. — Ксавьер схватил меня за плечи и повернул к себе. В его глазах сверкал гнев. — Ты, черт возьми, не фригидная. Ты один из самых целеустремленных и страстных людей, которых я знаю, даже если у тебя это проявляется не так, как у других. Ты создала одну из лучших PR-фирм в мире за последние пять лет. Думаешь, кто-то без страсти способен на такое? И даже если ты была, цитирую, «ледяной» со своим бывшим мудаком – он это заслужил. Если он не ценит тебя такой, какая ты есть, то он, черт возьми, не заслуживает твоего времени и энергии.
Его выражение лица было свирепым, а прикосновение словно пыталось впечатать его убеждения в мою душу.
Это произошло так внезапно, что мои ноги бы подкосились, если бы я стояла на них.
В животе у меня забурлило, а затем появилось головокружительное, дезориентирующее, почти приятное ощущение того, что я схожу с ума. Я словно превратилась в маленькие пузырьки шампанского, и просто плыла за его словами, что было удивительно после такого дерьмового дня.
Ксавьер Кастильо. Только ты.
— Ты должен быть мотивационным тренером, — я улыбнулась. — Ты был бы лучшим в своем деле.
— Я запомню. — В кои-то веки он не сдержал улыбку. — Скажи мне, что ты понимаешь, Луна. Ни в чем из того, что случилось, ты не виновата. К черту Бентли, к черту Джорджию и к черту твою семью, — он сделал паузу. — Кроме Пен.
Я снова рассмеялась, утирая слезы.
— Я понимаю.
Действительно понимаю.
Я пришла к тому же выводу за несколько секунд до речи Ксавьера, но думать об этом и слышать, как кто-то другой подтверждает это, – две разные вещи.
Груз свалился с моих плеч, и впервые за много лет мне стало легче дышать.
Встреча с семьей началась как катастрофа, а закончилась как терапия. Вот это да. Ничто в моей жизни не работало так, как должно было, с тех пор как в нее вошел Ксавьер. Но я не жаловалась.
— Хорошо, — он убрал руки с моих плеч, но на его лице сохранилась настороженность. — Нам, наверное, стоит поскорее убраться отсюда, если ты не хочешь снова увидеть Пен.
— Она не проснется еще какое-то время, а я не хочу, чтобы у Реи были неприятности. — Я рассказала об инструкциях отца. Ксавьер выругался, отчего я улыбнулась. — Но я согласна. Мы должны уйти, пока персонал не начал задавать вопросы.
Быстро взглянув на часы, я поняла, что мы здесь уже... черт.
Два часа? Как такое возможно?
— Мы заедем поужинать. Потом я подвезу тебя до твоей квартиры, — сказал Ксавьер, когда мы вышли из здания. На улице уже стемнело, и бодрящий холодок пробрался под слои пальто и свитера. — Ты, наверное, голодна.
— Не такая уж я и голодная. — Несмотря на недавний катарсис, я покраснела при мысли о возвращении в пустую квартиру. Ну, там была Рыбка, но она была не особо компанейской.
Обычно я не возражала против одиночества. Мне это даже нравилось. Но после последних нескольких часов мне нужна была физическая разрядка. Что-то, что помогло бы встряхнуться.
— У меня есть идея получше. — Я остановилась рядом с пассажирской стороной машины и сказала. — Ты рассказывал мне на днях об одном замечательном клубе в Гринвич-Виллидж. Он открыт по средам?
Брови Ксавьер взметнулись вверх.
— Да, но...
— Поехали.
— Ты уверена? День был долгим.
— Именно поэтому я и хочу туда. — Я открыла дверь, проскользнула внутрь и пристегнула ремень безопасности, пока Ксавьер садился на водительское место. — Ты говорил, что я должна быть более спонтанной. Вот она я.
— Это немного не такой клуб, как ты думаешь. — Ксавьер внимательно изучал мое лицо. Должно быть, он нашел то, что искал, потому что улыбка медленно сменилась на хмурый взгляд. — Но если ты хочешь пойти, мы пойдем. Только не говори, что я тебя не предупреждал.
ГЛАВА 25
— Не могу поверить, что ты так поступил со мной. — Задыхаясь обвинила меня Слоан, когда я развернул её. Платье развевалось вокруг ее колен шелковистым голубым облаком, и плавно оседало на ее коже. — Ты привел меня в сальса-клуб. Я никогда тебе этого не прощу.
Я удивленно улыбнулся.
— Почему? Потому что ты получаешь слишком много удовольствия?
— Потому что я не умею танцевать сальсу.
— Ты прекрасно справляешься, Луна, — я притянул ее к себе, одной рукой прижимаясь к изгибу ее спины, а другой ведя нас в такт музыке. — Не все, что ты делаешь, должно быть идеальным. Помнишь наши уроки танцев в Испании? Просто отпусти контроль и получай удовольствие.
Мы были в подпольном сальса-клубе в Гринвич-Виллидж. Посетители варьировались от новичков до профессиональных танцоров, побеждавших на мировых соревнованиях. В этом и заключалась прелесть клуба. Здесь были рады всем, и никто не осуждал.
Мы приехали два часа назад, и с помощью Хосе Куэрво я уговорил Слоан присоединиться ко мне на танцполе. Она достаточно расслабилась, чтобы последовать моему примеру, но не настолько, чтобы полностью погрузиться в окружающую обстановку.
— Наши уроки танцев, — Слоан подняла подбородок и посмотрела на меня. От напряжения ее щеки раскраснелись, а глаза блестели так, что у меня защемило сердце. Я знал, что она очень осторожна, но не понимал насколько, пока она не дала волю своим страхам. — Я их почти не помню.
— Ну, теперь мне больно. После всех усилий, которые я приложил, ты не помнишь? В следующий раз просто соври мне. — Я лениво покрутил нас к краю комнаты. Это был небольшой клуб, а значит, свободных мест было не так много, но я хотел, чтобы Слоан была как можно больше предоставлена сама себе.
— Я не это имела в виду, ты, большой ребенок. Я имела в виду Испанию, которая, кажется, была целую жизнь назад, и... — У нее перехватило дыхание, когда я неторопливо провел рукой по ее позвоночнику.
— И? — спросил я.
Ее платье было с вырезом на спине, и вскоре шелк сменился гладкой обнаженной кожей. Она легко скользила под моими прикосновениями, ее тепло превращало мою кровь в жидкий огонь и опасно путало мои мысли, но мне было все равно.
Это был не тот клуб, в который ходили наши друзья или знакомые. Никто не знал, кто мы такие, а значит, в эту ночь мы были свободны.
— И... — глаза Слоан закрылись на краткий миг, когда я коснулся чувствительной кожи ее затылка. — Не могу поверить, что прошел всего месяц.