— Я мог бы умереть от этой вазы, — защищался он. — Она неуправляема.
— Она беременна, Бентли, а это значит, что внутри нее растет целый человек. Вполне понятно, если ее гормоны выходят из-под контроля. — Особенно когда ее муж – говнюк.
Я не могу поверить, что защищаю Джорджию, но Бентли был настолько бесчувственным, что мог бы сам вылечить себе зубной канал без обезболивающего.
— Да, ну, я не ожидал, что беременность окажется таким беспорядком, — сказал Бентли, как будто обсуждал не жену и будущего ребенка, а плохо себя ведущее домашнее животное. — Но это еще не все. С тех пор как мы увидели тебя в больнице, она стала еще более параноидальной. Она обвинила меня в том, что я слежу за тобой, и сказала, что у меня все еще есть к тебе чувства. Она сказала, что она – мой второй выбор и что я всегда сравниваю ее с тобой. Дело в том... – Он наклонился вперед, его лицо было серьезным. — Она не ошибается.
Тишина.
Я уставилась на него, уверенная, что ослышалась. Не может быть, чтобы он был настолько смел и глуп, чтобы сказать мне это в лицо.
Прежде чем я успела ответить, к нам подошел официант. Бентли заказал пиво, а я после небольшой паузы заказала бокал красного вина.
После того, как он ушел, Бентли продолжил.
— Я не хотел, чтобы между нами все случилось так, как вышло. Пойми, ты все время работала. Когда ты была дома, ты говорила только о Kensington PR. У нас почти не было секса. Мне казалось, что я живу не с невестой, а с соседкой по комнате. Мне нужно было больше человеческого общения, понимаешь? Джорджия была рядом, она с таким пониманием отнеслась к моим проблемам и... ну, она напомнила мне тебя. Только в то время она была немного теплее. — Он снова рассмеялся.
Когда принесли напитки, у меня задергался глаз. Наш официант бросил на меня сочувственный взгляд – у людей, работающих в барах, радар на мудаков работал исправно, – но я не сказала ни слова.
Пусть роет себе могилу поглубже.
— Я думал, что она – то, что мне нужно, — сказал Бентли. — Но все стало не так, как раньше. После того как мы поженились, она стала такой требовательной. Она постоянно жалуется на то или это, и мы не занимаемся сексом так часто, как раньше. К тому же она помешана на том, чтобы следить за каждым твоим шагом. Ты знаешь, что она установила оповещение о твоем имени в новостях? Это ненормально. Когда мы увидели тебя в больнице и она узнала, что ты встречаешься с Ксавьером Кастильо, она сошла с ума.
— Понятно. — Я не притронулась к своему вину.
Откровение было неожиданным, но именно так Джорджия и поступила бы. Она очень любила следить за своими «конкурентами».
— Я скучаю по тебе, Слоан. — Бентли бросил на меня жалобный взгляд. — Ты всегда была такой спокойной и рациональной. Ты никогда не швырнула бы вазу мне в голову. Тогда я этого не ценил, а надо было.
— Интересно, — холодно сказала я. — Потому что я отчетливо помню, как ты называл меня «ледяной королевой» и говорил, что встречаться со мной – все равно что встречаться с глыбой льда.
Он покраснел.
— Я сказал это в порыве эмоций. Я был расстроен тем, что ты, похоже, больше заботилась о своей работе, чем о нашей помолвке, так что...
— Ты трахнул мою сестру на диване в нашей гостиной и пытался внушить мне, что это моя вина. Потом ты женился на ней через год после того, как сделал мне предложение, и не говорил мне ни слова в течение нескольких лет, пока не встретил меня и не понял, что я все еще тебе нравлюсь?
Дело было не во мне и не в его отношениях с Джорджией. Может, в раю и были проблемы, но в конце концов Бентли двигало его эго. Он видел Ксавьера, который был лучше него по всем параметрам, и видел реакцию Джорджии на него.
Он чувствовал угрозу, поэтому пытался вернуть власть, 1) попыткой увести меня у Ксавьера, 2) доказав, что может вернуть меня, несмотря на то, что сделал, и 3) тайно отплатить Джорджии за все обиды, которые она ему причинила.
Он был прозрачнее плохо склеенной паутины.
— Все было не так, — сказал Бентли, его щеки покраснели. — Ты не представляешь, под каким давлением я в то время находился. От моего перевода в Нью-Йорк, на котором я настоял, чтобы быть ближе к тебе, зависело очень многое. Потом я приехал туда, а ты даже не обратила на меня внимания. Я был неуверен в себе, признаю это, но с тех пор я расплачиваюсь за свою ошибку. — Он посмотрел на меня теми же щенячьими глазами, перед которыми не могла устоять моя юная сущность. — Когда-то нам было так хорошо вместе. Помнишь Лондон? Мы гуляли по Темзе, каждый вечер ужинали в лучших ресторанах, заселялись в отель и оставались там на все выходные... это было прекрасно.
Я провела рукой по ножке своего бокала, молча рассматривая мужчину, который разбил мне сердце и разрушил мои отношения с семьей. Мой отец и Джорджия не были виноваты, но спусковым крючком стал Бентли.
Когда-то я думала, что он – любовь всей моей жизни. Я была так увлечена его привлекательной внешностью, его обманчиво милыми словами и волшебством влюбленности за границей, как в романтических фильмах, которые я так часто смотрела. Его предложение должно было ознаменовать начало нашей счастливой жизни.
Но не всегда все заканчивается так счастливо, и теперь, после того как возраст и опыт сняли с меня розовые очки, я видела его с кристальной ясностью.
Его волосы были слишком идеальными, одежда – слишком строгой, а улыбка – слишком фальшивой. В его словах вместо дразнящей нотки сквозило чувство собственного достоинства, а то, что я принимала за обаяние, было просто манипуляцией, обернутой в блестящую одежду.
Он был настолько скучным, настолько тошнотворно фальшивым, что я не могла поверить, что когда-то влюбилась в него.
Больше всего я не могла поверить, что позволила этому засранцу так долго отпугивать меня от отношений. Он не заслуживал той власти, которую я дала ему над собой, и я больше не позволяла ему разрушать мою жизнь.
— Я помню Лондон. — Я улыбнулась. Он улыбнулся в ответ, явно восприняв это как знак того, что я неравнодушна к его ухаживаниям. — Что именно ты хочешь сказать?
— Я хочу сказать, что мы можем это повторить. — Он сделал паузу и огляделся по сторонам. — Я не могу бросить Джорджию, пока она беременна, но я знаю, что в долгосрочной перспективе у нас ничего не получится. Однако мы с тобой все еще можем возобновить отношения. Я знаю, что ты скучаешь по мне так же сильно, как и я по тебе.
— Я встречаюсь кое с кем, Бентли.
— С кем, с Ксавьером? — Он фыркнул. — Да ладно, Слоуни. Мы оба знаем, что этот неудачник недостаточно хорош для тебя.
— Понимаю, — повторила я. Выражение моего лица не дрогнуло от ненавистного прозвища – Слоуни. Оно было таким унизительным. — Я... польщена, и, очевидно, ответ может быть только один.
— Очевидно, — сказал он с таким самодовольством, что хватило бы на целую толпу.
— Забирай свое предложение и иди с ним в жопу.
Бентли моргнул. Мои слова были услышаны, и его улыбка исчезла под красным пятном.
— Ты...
— Позволь мне кое-что прояснить, — я заговорила с ним. — Во-первых, я скорее пересплю с огром, покрытым бородавками, чем позволю тебе снова прикоснуться ко мне. Ты отвратительная женоненавистническая свинья, чей мозг обратно пропорционален размеру твоего гигантского эго, и тебе повезло, что я была слишком молода, когда мы встретились, чтобы знать обратное. Во-вторых, у Джорджии много недостатков, но она и все остальные женщины, которым не повезло пересечься с тобой, заслуживают лучшего, чем ты. Надеюсь, в следующий раз, когда она бросит в тебя вазу, она не промахнется. В-третьих, Ксавьер в десять раз лучше, чем ты мог бы надеяться. Он умнее, добрее и лучше в постели. — Я наклонила голову. — Срочная новость, Бентли, ты не бог секса, каким себя считаешь. Твоя техника – дерьмо, и ты бы не смог найти клитор, если бы женщина нарисовала тебе карту и отметила его гигантским крестиком. — Всплеск смеха ознаменовал конец моей тирады. Группа женщин лет двадцати с небольшим заняла соседний стол и слушала нас с восторженным вниманием.