— Тебе не нужно извиняться. Я знаю. — Его руки крепко обхватили меня. — Важно лишь то, что ты здесь.
Я подняла голову, мое сердце заколотилось, когда я посмотрела на человека, который всегда был рядом со мной, так или иначе, с тех пор как он вошел в мою жизнь.
— Я люблю тебя, — тихо сказала я. Я уже говорила эти слова раньше, много лет назад, но в этот раз они прозвучали по-другому. На этот раз они были правильными. — Прости, что мне потребовалось столько времени, чтобы признаться в этом, и прости, что я оттолкнула тебя. Я просто... — Сказала я еще тише. — Я боюсь.
Я любила структуру и рутину. Моя жизнь была построена вокруг тихой гавани, которую я создала для себя после разрыва с Бентли, а то, что было у нас с Ксавьером, — это совершенно неизведанные воды. Они могли либо привести нас в самое прекрасное место, которое мы когда-либо видели, либо сбросить со стофутового обрыва без спасательного плота.
— Я тоже, но именно это и стоит того. — Он убрал прядь волос с моих глаз, его прикосновение было невероятно нежным. — Жизнь была бы довольно скучной, если бы мы каждый день знали, что произойдет.
Я фыркнула.
— Вообще-то, это звучит замечательно. Мне бы это понравилось.
— Ну, ты раскладываешь свою канцелярию по цветам, так что я не удивлен.
Мой неуверенный смех прогнал часть тяжести.
— Умник.
— Полагаю, это одна из тех вещей, которые тебе во мне нравятся. — Ксавьер одарил меня одной из тех кривых улыбок с ямочками, которые я так ненавидела и обожала. — А твое стремление следить за тем, чтобы зеленые маркеры всегда располагались слева от синих, — одна из тех вещей, которые я в тебе люблю. — Он наклонил голову и прижался лбом к моему. — Любовь — это не совершенство, Луна; это несовершенные люди, создающие свою собственную версию счастливой жизни. И хотя я не знаю всего, одно я знаю точно. В каждой версии моего счастливого будущего всегда будет присутствовать какая-то версия тебя.
Слезы навернулись мне на глаза. О, Боже. Я провела двадцать с лишним лет, не умея плакать, а теперь не могла остановиться.
Ксавьер наклонился, чтобы поцеловать меня, но я отпрянула в нехарактерном для меня порыве стеснения.
— Ты не хочешь целовать меня прямо сейчас. Я не в себе.
Я старательно избегала своего отражения в соседнем стекле, но знала, что там увижу: опухшие глаза, красный нос, следы туши на лице и волосы, слипшиеся от пота. Не самый лучший вид для поцелуев.
Ксавьер, успокаивая меня, обхватил мое лицо.
— Я всегда хочу целовать тебя, и ты идеальна именно такая, какая ты есть.
Если бы он был кем-то другим, я бы ему не поверила, но когда его рот коснулся моего, все остальные мысли растаяли. Ветер, почти высохшие слезы, гребаный путь, который я проделала, чтобы попасть сюда... все это не имело значения, когда я запустила пальцы в его волосы и с готовностью ответила на его поцелуй.
Все, через что я прошла, стоило того ради этого момента. И да, пара, целующаяся на вершине Эмпайр-Стейт-Билдинг после своего большого примирения, была таким киношным клише, но, как я уже говорила...
Иногда в ромкомах все было правильно.
ГЛАВА 44
Когда я снова вошел на смотровую площадку и увидел стоящую там Слоан, мое облегчение было настолько сильным, что я не мог пошевелиться целых пять секунд.
Я ждал там несколько часов, и был момент — много моментов, — когда я думал, что она не появится. Я был уверен, что облажался, поставив ей ультиматум, и что я уничтожил свои шансы вернуть ее в будущем.
Но каким-то чудом она появилась, и это было все, что мне нужно, чтобы больше никогда ее не отпускать.
Мы недолго пробыли в Эмпайр-стейт-билдинг. Во-первых, было чертовски холодно. Во-вторых... ну, у нас были дела поважнее.
Мы со Слоан зашли в ее квартиру, не отрывая друг от друга ни рук, ни ртов.
Мы знали тела друг друга так хорошо, что возбудить их было очень легко — мне лишь стоило погладить чувствительное место за ее левым ухом, а ей проскользить от моего живота к груди и плечам.
Наша одежда оставалась на полу от входной двери до ее комнаты, где я толкнул ее на кровать и замер, чтобы запечатлеть ее вид.
Слоан смотрела на меня снизу вверх, ее губы припухли от моих ласк, а глаза сияли так, что у меня сжалось сердце.
Я люблю тебя.
Три слова, произнесенные бесчисленное количество раз бесчисленным количеством людей на протяжении веков. Но, когда они исходили от нее, они были способны поставить меня на колени.
Я снова поцеловал ее, неторопливо прокладывая путь от ее рта к шее и плечам. Затянувшись, я добрался до ее груди, где нежно провел зубами по твердым соскам. По ее телу пробежала дрожь, а стоны превратились в мольбы, пока я лизал, сосал и дразнил ее, пока она не стала умолять меня трахнуть ее.
— Пожалуйста, — задыхалась Слоан. — Ты нужен мне внутри меня. Ксавьер. — Она снова заскулила, когда я наконец отпустил ее груди, чтобы поцеловать ее живот и добраться до ее возбуждения. Она была такой чертовски мокрой, что у меня пересохло во рту.
Я хотел прикоснуться к ней, попробовать ее на вкус, наполнить ее. Я хотел, чтобы каждый ее сантиметр прижимался к каждому моему, и я не мог больше ждать ни секунды.
Я погрузился в нее, как изголодавшийся мужчина, облизывая ее и проникая внутрь, пробовал ее на вкус. Мои пальцы работали в тандеме с моим ртом, и когда я провел языком по ее маленькому нуждающемуся клитору, ее стон отдался прямо в моем уже ноющем члене.
Я нежно втянул ее мягкую плоть в рот, а затем провел языком по ее телу, позволяя ей задавать ритм, пока она не достигла бешеного темпа. Она билась о мое лицо, ее руки запутались в моих волосах, ее бедра двигались все быстрее и быстрее, пока...
Слоан издала крик протеста, когда я отстранился.
— Еще нет, милая. — Я взял презерватив из верхнего ящика ее тумбочки, надел его на свой член и прижал кончик к ее входу. — Я хочу почувствовать, как ты кончаешь, когда я в тебе.
Она сузила глаза, ее лицо раскраснелось от напряжения и оргазма, который откладывался.
— Тогда трахни меня уже.
Я засмеялся, но застонал, когда обхватил ее бедра и наконец погрузился в нее.
Господи. Клянусь, я чувствовал каждый ее миллиметр, когда она принимала меня до самого основания, и она была такой тугой, влажной и идеальной, что я ни за что не поверил бы, что она не создана для меня. Не тогда, когда, находясь внутри нее, я чувствовал себя как дома после долгих лет бесцельных скитаний.
Я трахал ее длинными, медленными движениями, давая ей время привыкнуть, а себе — восстановить контроль, прежде чем набрать темп. При первом же резком толчке из ее рта вырвался визг, за которым последовал задыхающийся вздох, когда я, наконец, нашел ту самую позу, что заставила ее отчаянно вцепиться мне в спину.
Ее бедра подрагивали в такт моему ритму, а изголовье кровати ударялось о стену, когда я трахал ее, превращая нас в месиво из пота и спермы. Шлепки кожи о кожу, стоны Слоан, то, как содрогалось ее тело от моих ударов...
Это было слишком.
Я сдержал еще один стон. Я был готов кончить, но будь я проклят, если она не кончит вместе со мной.
Я не сбавлял темпа, пока мои пальцы нащупывали ее клитор. Он все еще был набухшим и чувствительным от моих предыдущих ласк, и я едва успел коснуться его, как ее мышцы напряглись, а киска сжалась.
Ногти Слоан прочертили болезненные бороздки на моей коже, когда она с громким криком кончила. Я чувствовал ее сокращения каждой клеточкой своего тела, и это потянуло за собой мой собственный мощный оргазм.