— Полагаю, вы имеете в виду мои отношения со Слоан. Если так, то это не проблема, — холодно сказал я. — Если бы это было действительно проблемой, вы или другой член комитета должны были бы заранее высказать свои опасения.
Мариана одарила меня тонкой улыбкой.
— Я никого ни в чем не обвиняю, — сказала она, ее тон совпал с моим. — Я просто напоминаю всем присутствующим, что вы двое, по сути, встречаетесь, и все, что скажет мисс Кенсингтон, будет зависеть от этих отношений.
— Вы правы. — Слоан вмешалась прежде, чем кто-либо успел ответить. Ее глаза сверкнули, и я спрятал внезапную улыбку. Мариана вот-вот получит по заднице. — То, что я скажу, будет зависеть от наших отношений. Я работаю с Ксавьером уже три с половиной года и являюсь единственным человеком на этом совещании, который наблюдал за тем, как он строит «Хранилище» с нуля. Я видела, как он вырос из гедонистического дегенерата...
Вау, немного резковато, но ладно.
— До человека со страстью, гордостью, целью. В этого человека я влюбилась, и когда я буду отдавать свой голос, то буду руководствоваться именно этими причинами. Мой голос будет предвзятым не потому, что я встречаюсь с ним; он будет предвзятым, потому что я не понаслышке знаю, как много он работал, чтобы запустить «Хранилище». Если бы он был не из тех, кто способен на такое, мы бы не встречались. — Слоан окинула Мариану пристальным взглядом. — В завещании Альберто сказано, что Ксавьер должен исполнять обязанности генерального директора. На мой взгляд, он сделал это и даже больше. — Она обратилась к остальным членам комитета. — Поэтому не стоит удивляться, что я голосую «за».
Моя скрытая улыбка расцвела в полноценную ухмылку.
За пять минут Слоан сорвала коварную атаку Марианы, перенаправила внимание комитета на цель этого звонка и добавила первую цифру в мою колонку.
Моя девочка.
Мариана выглядела так, будто проглотила галлон сырого лимонного сока, но больше она ничего не могла сказать по этому поводу.
Голосование продолжалось.
— Я согласен с мнением Слоан, — сказал Эдуардо. — То, чего Ксавьер добился за шесть месяцев, — это нечто выдающееся, а освещение было просто великолепным. Я тоже голосую «за».
Мое сердце заколотилось в предвкушении.
Два из пяти. Еще один голос, и я буду в выигрыше.
— Сроки впечатляют, но я не уверена в долговечности «Хранилища», — сказала Мариана. — Ночные клубы приходят и уходят, и, на мой взгляд, это ленивая концепция. Несмотря на наличие молчаливого партнера, ты отвечаешь в основном перед самим собой. Нет ни совета директоров, ни акционеров, ничего, чем бы ты действительно руководил. Выполнение обязанностей генерального директора в меру своих возможностей означает выбор чего-то, что не является легкой победой. Я голосую «против».
Легкая победа? Я отбросил язвительный ответ за стиснутыми зубами. Спорить было бы неразумно, но она голосовала недобросовестно. В своей презентации я также учел ее опасения: в ней были планы по расширению, если нью-йоркский филиал окажется достаточно успешным.
Но я не ожидал, что Мариана в любом случае проголосует «за», поэтому не стал настаивать.
Однако следующий голос поверг меня в шок.
— Мне жаль, Ксавьер, — сказал дядя Мартин. В моей груди зародилось чувство ужаса. — Как бы я ни был горд, Мариана привела несколько веских аргументов. Я тоже голосую «против». — Он не стал уточнять или встречать мой взгляд, и я с внезапной уверенностью понял, что, несмотря на всю свою справедливость, он не застрахован от манипуляций внутри страны. Очевидно, он проголосовал «против», чтобы задобрить тетю Лупе. Двое против двоих. Голоса были равны, и оставался один голос. Все взгляды обратились к Данте.
Он провел большим пальцем по нижней губе, выражение его лица было задумчивым. Наш короткий разговор прошлой ночью вселил в меня некоторую надежду, но я не знал, хватит ли этого, чтобы преодолеть его давнюю неприязнь ко мне.
Минуты шли.
Дядя Мартин ерзал в своем кресле.
Эдуардо озабоченно морщил брови.
Рот Марианы сжался так, что стал похож на сливу.
Мы со Слоан были единственными, кто ничем не выдавал себя, хотя по моей спине струились бисеринки пота, несмотря на работу кондиционера в комнате.
Данте опустил руку и сказал так непринужденно, словно обсуждал погоду, а не состояние в семь целых девять миллиардов долларов:
— За.
Вот и все.
Никаких объяснений, никаких пышных торжеств после того, как мы так долго держали себя в напряжении. Простое, громкое «за».
Это было все, что мне нужно.
Облегчение взорвалось у меня в груди, и я почувствовал головокружение. Ухмыляющийся Эдуардо начал что-то говорить о последующем оформлении документов, но его слова расплывались под тяжестью моего восторга.
Я сделал это. Я, блять, сделал это.
Мне не нужно было их одобрение, но, честно говоря? Мне было приятно получить его.
Звонок закончился через несколько минут, и я получил огромное удовольствие, увидев, как нахмурилась Мариана, прежде чем отключиться.
— Я сделала скриншот с изображением лица Марианы, чтобы ты мог посмотреть на него, если вдруг почувствуешь себя подавленным.
Я повернулся, и улыбка вновь заиграла на моем лице, когда в комнату вошла Слоан. На ней была идеально отглаженная шелковая блузка и пижамные шорты.
Самый большой плюс в том, чтобы звонить по работе из дома? Никто не мог видеть тебя ниже пояса.
— Ты так хорошо обо мне заботишься, — поддразнил я, притянув ее к себе на колени. — Кстати, спасибо, что проголосовала первой. То, что ты сказала...
— Это была правда. Я не сказала ничего такого, чего бы не хотела. — Лицо Слоан на мгновение смягчилось, а затем в нем промелькнуло озорство. — Только не забывай об этом, когда будешь составлять свое завещание. Я делаю это только ради твоих денег.
— Да?
— Да-а-а! — она неожиданно вскрикнула, когда я резко встал и переместил нас так, что она оказалась на полу.
— Что ты там говорила о моих деньгах? — пригрозил я, одной рукой сжимая ее запястья над головой. Ухмылка превратилась в суровый хмурый взгляд.
Ее глаза игриво блеснули, она засмеялась.
— Что это делает тебя в семь целых девять миллиардов раз сексуальнее… о Боже. — Оставшаяся часть ее фразы превратилась во вздох, когда я просунул руку под ее рубашку и нащупал ее грудь.
Это были выходные, я только что провел самую грандиозную ночь в своей жизни, и впереди у меня был длинный свободный день.
Если Слоан захочет подразнить меня, я смогу отплатить ей тем же, помноженное на сто.
— Не Бог, Луна. — Я наклонил голову, и мой рот коснулся ее рта при каждом слове. На вкус она была сладкой, теплой, идеальной. — Бог не причастен к тому, что я собираюсь с тобой сделать.
Это было к лучшему, учитывая, что наши действия в библиотеке, моей спальне и на крыше до конца того дня были явно не святыми.
Мы со Слоан не говорили ни о работе, ни о деньгах, ни о чем другом, даже когда солнце село и мы, потные и измученные, лежали в моей постели.
Это была самая лучшая часть отношений с правильным человеком.
В некоторые дни мы могли говорить всю ночь, а в другие дни нам вообще не нужны были слова. Достаточно было просто быть друг с другом.
ЭПИЛОГ
Восемнадцать месяцев спустя