– Она вполне могла попытаться, – согласилась врач. – Но я сбежала к королеве Умеренности за несколько дней до того, как все должно было закончиться. Процесс завершили мои помощницы. Сомневаюсь, что с тех пор их кто-нибудь видел.
– Тогда почему? – снова спросила Фестина. – Почему вы помогали безжалостной убийце?
– Потому что мне это было интересно, – сказала Гашван словно о чем-то очевидном. – Бросить вызов обществу. К тому же Александр Йорк в свое время оказал мне услугу.
– Какую услугу? – поинтересовался я.
Она показала на свой нос – старый уродливый шрам, шедший вдоль всей морды.
– Я получила от него вот это.
Фестина уставилась на нее.
– Александр Йорк изуродовал вас?
Гашван покачала головой.
– Александр Йорк помог мне, сделав то, чего не сделал бы ни один мандазар. Он нашел хирургов-людей, которые лишили меня чувства обоняния. – Она подняла морщинистую лапку и нежно погладила шрам. – До этого им практически не приходилось иметь дела с мандазарами, но с работой они справились. Это куда сложнее, чем можно подумать, – нужно было не только перерезать обонятельные нервы, но и создать внутри ноздрей достаточное количество рубцовой ткани, чтобы мембраны не воспринимали запаховые молекулы.
– Но зачем?
– Чтобы стать свободной! Свободной от власти королев. Свободной от ужаса, который внушали воины. Свободной от того, чтобы мое настроение могло измениться из-за любого прохожего.
– Так вот почему вы смогли предать Истину, – пробормотал я.
– Почему я была столь ценна для Истины, – поправила Гашван. – Другие врачи говорили королеве то, что она хотела услышать; я же – правду… в основном. То же самое и с Умеренностью – она ценила меня за то, что меня невозможно было склонить на чью-то сторону, как других в ее окружении. Именно благодаря мне Умеренность смогла пережить столько лет войны. Я была умным и беспристрастным советником. А теперь, когда Умеренности нет, главная здесь я, не так ли? На мой мозг не влияют никакие запахи, которые доносит ветер. Я сама стану королевой.
Фестина посмотрела на меня; я поймал ее взгляд, но промолчал. Нравится это кому-то или нет, но общество мандазаров было построено на запахах – с их помощью передавались эмоции, обеспечивалась обратная связь, возможность влиять друг на друга. Люди делают то же самое с помощью интонаций голоса и языка жестов. Отвергнув все это, Гашван стала в своем роде отшельницей, лишившейся того, что связывало ее с окружающим миром. Вот почему она не возражала против того, что делали отец и Сэм, хотя их план неминуемо вел Троян к войне. Для Гашван это было просто интересно – бросить вызов обществу.
Если она и не была сумасшедшей до того, как ей прооперировали нос, то сейчас в этом можно было уже не сомневаться.
– Эй, ребята, – послышался в моем ухе голос Тобита.
– Ты на крыше? – уточнила адмирал.
– Скорее на парапете… хотя мандазарская архитектура не слишком соответствует средневековой европейской школе. Вдоль настоящего парапета должны идти бойницы…
– Заткнись и говори по делу.
– Слушаюсь, ваше адмиральство. – Я услышал, как он улыбнулся. – Враги наслали на нас четырех Ларри – трех за стенами и одного внутри. Пока они не стреляют – просто летают и пугают всех до смерти. Охранники пытаются их обстреливать, но стрелы отскакивают, не причиняя вреда.
– Как насчет Кайшо? Не видел ее?
– Вы потеряли Кайшо?
– Она сама потерялась.
– Вот это уже по-настоящему тревожит. – Филар немного помолчал, затем продолжил: – Мне не очень хорошо видно, но мох впереди, похоже, светится ярче. Хотя, может быть, это мне только кажется.
– Нет, похоже, нас ждут новые неприятности, – вздохнула Фестина. – Что-нибудь еще?
– Черная армия прорвала оборону защитного периметра, а дворцовая охрана отходит к следующему каналу. Похоже на организованное отступление. Полагаю, они снова развернутся в боевые порядки и будут уничтожать некоторое количество чернопогонников у каждого канала, к которому тем удастся подойти. Долго удерживать врага им все равно не удастся, но они дают нам время на то, чтобы осуществить наш блестящий план. У нас ведь есть блестящий план, верно, адмирал?
– Конечно! Я взмахну рукой, прилетят феи и унесут всех врагов прямо на солнце.
– О господи! Так я и думал, что это окажется нечто нереальное.
– Я могу пойти к линии фронта, – предложил я. – Выпустить немного королевского феромона и посмотреть, что будет.
– Будет только то, что тебя пристрелят ребята в противогазах. – Фестина повернулась к Гашван. – Сомневаюсь, что у вас припасена тактическая ракета на черный день.
– Черный день уже наступил и продолжается, – ответила Гашван, и даже ее голос прозвучал подавленно. – Первые недели войны были настоящим кошмаром, Уншуммин уцелел лишь потому, что все королевы хотели, чтобы дворец остался нетронутым… чтобы бомбы не падали на серебряный трон. Остальным городам не настолько повезло. Говорят, старая цитадель Стойкости в Тероле до сих пор светится в темноте. Что касается королевы Доброты в Кошаве…
Но о королеве Доброте мы так и не услышали. Слова Гашван прервал крик Дэйда по радио:
– Адмирал, адмирал! «Хвост» на горизонте!
– Надо же, у Проуп все-таки есть совесть. Ты включил наш якорь?
– Так точно, адмирал, – ответил Дэйд. – Но «хвост» не идет к нам, он просто дрожит на месте – его конец свисает над одним из каналов.
– Перетягивай, Тобит! Ты знаешь, как это делается. – Повернувшись к остальным, Фестина приказала: – На крышу. Бегом!
Гашван открыла рот, собираясь что-то сказать… но мы уже бежали по ведущему наверх пандусу. Оглянувшись, я увидел, что она смотрит на меня с легкой грустью.
Гашван. Моя создательница. Может быть, даже моя мать – если во мне была частица мандазарской ДНК, Гашван должна была где-то ее взять. Но я не замедлил бег, чтобы помахать ей на прощание. Мне она нравилась не больше, чем вся остальная моя семья.
– Перетягивай что? – спросил Зилипулл, пока мы бежали на следующий этаж.
– Если «хвост» не идет к нашему якорю, – ответила Фестина, – это значит, что где-то в городе есть еще один якорь, который тянет его в другую сторону.
– Якорь может быть у Саманты, – предположил я. – Вероятно, у нее есть любое флотское снаряжение.
– Мне тоже так кажется, – согласилась Фестина. – Она позволила нам высадиться, но не хочет, чтобы мы улетели. И теперь пытается утащить у нас «хвост».
– Так что будем делать? – тяжело дыша, спросила Советница.
– Усилим мощность якоря, подключив его к другим источникам энергии – к тугодуму или батареям скафандра.
– А плохая королева не может усилить мощность и своего якоря?
– Вот этим-то и интересна игра в перетягивание каната. – Адмирал окинула нас взглядом. – А теперь – меньше разговоров и бегом!
Пандус привел нас на главную галерею дворца – большой широкий коридор вдоль всего здания. Во времена Истины в галерее были выставлены экспонаты, демонстрировавшие медицинские достижения Трояна – изображения знаменитых врачей, первые издания книг по медицине и даже (я не шучу) вскрытые экземпляры представителей всех четырех мандазарских каст, включая старую королеву Непосредственность, заключенные в прозрачный пластик.
Теперь же я не видел ничего, кроме ярко-красного сияния в пятидесяти шагах впереди, будто в зеве открытой печи, – балрога, покрывавшего пол, стены и потолок. Толстый, словно ковер, он тянулся на сотни метров, до самого края дворца.
– Вот дерьмо, – прошептала Фестина. – Нам ведь не придется идти через него?