– В течение последующих восемнадцати лет, Тилу, я навещу тебя, где бы ты ни был. Балрог считает, что для тебя и меня было бы занятно иметь ребенка – практически полностью человека, но обладающего твоим умением управлять феромонами и моими сверхразвитыми психическими способностями. Вероятно, именно поэтому балрог в первую очередь объединился со мной и в течение двадцати пяти лет преобразовывал мое тело, чтобы подобная беременность стала возможной. Еще несколько лет, и я буду готова. – Она наклонилась и поцеловала меня покрытыми мхом губами. – Тяжело иметь дело с расами, способными предвидеть будущее. Но если все, через что я прошла, в конечном счете ведет меня к единственной ночи с тобой… что ж, должна ведь когда-то жизнь вознаградить меня, не так ли?
– Гм… а что, если мне это не кажется чересчур хорошей мыслью?
– Это не мысль, Тилу, – это судьба. Уже написанная Матерью Времен. Расслабься и прими как должное, что однажды вечером ты обнаружишь в своей постели нечто теплое и пушистое.
Она громко рассмеялась, вероятно, увидев выражение моего лица. Затем ее кресло устремилось в лестничный пролет в сто раз быстрее, чем двигалось до сих пор. Звук ее смеха отдавался эхом еще долго после того, как она исчезла.
Фестина схватила меня за руку.
– Пошли, Эдвард. Скоро тут начнется настоящее безумие.
Я отвел взгляд от пустого пролета и снова посмотрел в сторону передней части дворца. Все четыре клешни уже полностью освободились, и теперь королева поднимала голову. Каменный пол под ногами слегка покачнулся, но этого было достаточно, чтобы я пошатнулся, на мгновение потеряв равновесие.
– Точно, – сказал я, – пожалуй, пора сматываться.
Мы подбежали к краю крыши и перепрыгнули через стену, на стеклянный куб. Я успел почувствовать, как подо мной снова вздрогнули камни, – королева уже подняла голову, а теперь на всех восьми ногах поднималось ее тело.
Далеко внизу слышался треск и грохот: стены отрывались от полов, ломались балки, опрокидывалась мебель. Из дверей на первом этаже выбежала толпа охранников, издававших воинственные крики и размахивавших арбалетами в поисках тех, в кого следовало стрелять. Видимо, они думали, что чернопогонники начали раскачивать здание, ударяя таранами в стены. Увидев гигантские каменные клешни, размахивающие высоко над их головами, охранники снова закричали. На этот раз их крики звучали уже не столь воинственно.
Фестина вскарабкалась на стеклянную плоскость и сунула голову в дыру.
– Филар! Ты готов?
– Возможно.
– Не возможно, а да, и немедленно! Быстро поднимайся вверх, подальше от этой заварушки.
– Легко тебе говорить, – проворчал он.
Поколебавшись, он протянул руку к рычагу. Куб начал бесшумно и медленно подниматься; я держался рядом с бесчувственными телами наших друзей, готовый подхватить их, если они начнут соскальзывать, но куб двигался столь плавно, что они не сдвинулись даже на миллиметр.
То, что происходило внизу, далеко не напоминало пастораль. Солдаты, находившиеся возле первого канала, видимо, слышали шум и треск, раздававшиеся со стороны оживающего дворца, но вряд ли могли догадаться о его истинных причинах. Их поле зрения было ограничено высокой изгородью; возможно, они думали, что источником звука является некое оружие, которое подкатывают к стенам. Атакующие продолжали ломиться в ворота, снова и снова ударяя по ним таранами и надеясь попасть внутрь до того, как защитники успеют подготовить свое оружие. Они понятия не имели о том, что происходит, пока ворота не рухнули и чернопогонники не ворвались на территорию дворца.
Естественно, балрог безупречно рассчитал время – именно в этот момент весь дворец окончательно отделился от фундамента. Ворвавшуюся в ворота Черную армию встретила гигантская каменная королева, ростом в четыре этажа, панцирь которой испускал ярко-красное сияние рассерженного мха.
Мандазарские воины отважнее любого существа во вселенной, но и для них есть предел. На мгновение большинство солдат Черной армии попросту застыли от ужаса. Между тем четыре клешни над их головами ловили Смеющихся Ларри, обеспечивавших огневое прикрытие. Наконец они с треском сомкнулись, а когда снова раскрылись, на землю упали четыре золотистых куска металла, раздавленные, словно орехи.
Гиеньего смеха больше не было слышно. Но ночь отнюдь нельзя было назвать тихой.
Клешни снова поднялись над головами атакующих и несколько раз щелкнули, осыпав войска всем мусором, который накопился во дворце за многие годы: каменной крошкой и трупиками насекомых, птичьими гнездами и кусками старой краски, высохшими осенними листьями и комьями грязи, – королева отряхивала лапы, прежде чем всерьез взяться за дело. Когда поток мусора иссяк, клешни опустились на лужайку перед дворцом и начали двигаться вперед, словно огромный снегоочиститель, готовый оттеснить Черную армию обратно за канал.
Но этого не потребовалось. С испуганными воплями солдаты отступили сами – некоторые еще пытались сохранять видимость какого-то порядка, другие же просто бежали. Те же, кто решил остаться до конца, оказались в канале, сброшенные бесцеремонными толчками каменных клешней.
Возможно, кто-то из генералов пытался связаться с Самантой, чтобы получить новые распоряжения. Поскольку ответа не последовало, они приняли решение сами. Через пятнадцать минут битва за дворец закончилась.
Глава 48
ПРИХОДИМ В СЕБЯ
Не стану утомлять вас подробностями последующих нескольких часов. Какой смысл описывать, скажем, чего нам стоило вытащить из куба Невинность? Вряд ли вам будет это интересно, если вы, конечно, не любитель технических деталей вроде блоков и канатов; так что, пожалуй, я изложу все вкратце.
Невинность выжила, и случившееся особо не затронуло ее здоровье. Те, кто находился во дворце, тоже не пострадали – когда здание начало перемещаться, их якобы удерживала на месте какая-то «невидимая сила», пока все не закончилось.
Кайшо исчезла во время всеобщего замешательства, и с тех пор никто ее больше не видел. Думаю, когда-нибудь она все же появится – в моей постели. Я решил, что, скорее всего, соглашусь на это. Балрог остановил сражение и спас тысячи жизней, поэтому я был перед ним в некотором долгу, хотя мысль о том, чтобы произвести на свет ребенка от его спор, казалась мне по-настоящему чудовищной.
Кстати, мох не сожрал Бенджамина Дэйда подчистую, а лишь основательно покусал. Мы отволокли его в лазарет, но Гашван решила, что вылечить его невозможно – балрог вторгся в его кровеносную и нервную систему и вообще в каждый его внутренний орган. Попытка удалить споры убила бы мальчишку; но если предоставить его самому себе, он мог прожить отпущенный ему нормальный срок, так же как и Кайшо.
В конце концов Невинность сделала Дэйда достопримечательностью дипломатического квартала, поставив его на небольшой пьедестал, словно покрытую мхом статую. Его регулярно кормят, и он получает достаточное количество света, не говоря уже о том, что находится немало желающих с ним побеседовать. Иногда он жалуется на то, насколько нечестно было делать его замшелым паралитиком, а иногда произносит малопонятные предсказания, которые, по его словам, исходят от балрога. Многие считают, что он все придумывает сам, но тем не менее навещают, чтобы поинтересоваться о видах на урожай или о перспективах предполагаемой женитьбы. Уверен, Дэйд обожает подобное внимание. Вряд ли он так представлял себе свою жизнь, но в глубине души она ему нравится.
Утро было теплым, но облачным. Я сидел вместе с Фестиной и Тобитом, свесив ноги с края одной из траншей на дворцовой лужайке, и наблюдал за дипломатами, сновавшими между дворцом и штаб-квартирой Черной армии. Мы уже с ходу догадывались, кто из них скажет нам: «Переговоры идут успешно», а кто – «Я очень, очень беспокоюсь». Судя по тому, что я знал о дипломатах, дела обстояли не худшим образом. Никто больше не хотел сражаться, всем нужно было просто выпустить пар.