- Просто…ты мог бы выпить моей крови, - внезапно предложил Феликс.
Наблюдавший за лошадьми Тристан резко повернул голову в сторону рыцаря и уставился на него широко распахнутыми глазами.
- Ты…что?
Норфвульд, Жедан
Оникс погрузил тонкие пальцы в податливую плоть. Бледная кожа окрасилась алым. Опустив голову, он коснулся губами израненной шеи, обмазавшись кровью и делая жадный глоток. Затем еще один. И еще.
Окрашенные алой дымкой глаза распахнулись, глядя на свою жертву. Длинные черные волосы окутывали умирающего человека, спадали кончиками на землю, напоминая паучьи лапы. Тонкие пальцы вонзились в основание плеча еще сильнее, разрывая кожу и мышцы. Невинная жертва выгнулась, закатывая глаза и сдавленно хрипя. На крик уже не было сил.
Вампир довольно застонал, ощущая, как последние крохи жизни вытекают из хрупкого человеческого тела.
- Оникс! Ко мне! – разлился по улице властный голос. - На тебя хочет посмотреть лорд Зигрит.
Он послушно оторвался от своей жертвы, выпрямился и медленным шагом направился по узкой улочке, в конце которой стояла высокая аловолосая женщина в сопровождении крепкого, плечистого мужчины. Приблизившись, вампир остановился и окинул равнодушным взглядом незнакомца. В карих глазах названного Зигритом мужчины виднелось плохо скрываемое восхищение.
- Какой красавчик! А какие движения! Как шикарно он расправляется со своей жертвой! – присвистнул с уважением Зигрит. - Ты, как всегда, на высоте, Китория.
- Что ж, того требует мой ранг, - самодовольно заметила женщина. На ней был облегающий алый костюм с меховым воротником, высокие красные сапоги и черный с позолотой плащ. На ткани блестел узор, обозначающий ее ранг и положение среди Охотников, а также личный знак: распустившаяся роза, истекающая кровью.
Вампир действительно выглядел прекрасно. Блестящие волосы цвета вороного крыла роскошным потоком спускались почти до самых колен , иссиня-черные пряди челки укрывали его худощавое, юное лицо. Черная одежда облегала, словно вторая кожа. Она состояла из льняной рубашки с короткими рукавами без воротника и батистовых, плотно прилегающих к ногам, штанов. Поверх темной одежды на брюнете красовалась синяя безрукавка с золотыми бляхами, а также алая повязка-пояс на бедрах, тоже украшенная знаком Китории, к которой был прикреплен длинный меч в резных черно-синих ножнах.
«Ночной Ворон» был подарком для ее любимца. Меч выковал один из лучших мастеров в Норфвульде, служивший Охотникам. Клинок представлял собой уникальный сплав металлов, позволяющих ему с легкостью разрезать обычную сталь. В отличие от сверкающей сапфирами ярко-синей рукоятки, лезвие меча выглядело неброско и отливало матовым, тускло-черным блеском.
Китория улыбнулась и протянула руку вампиру, которую тот взял в свои ладони, припав страстным поцелуем к женским пальчикам. Ее опалило жаром, исходящим от брюнета.
- Ты крайне возбужден. Этот человек не был лишним? – спокойно спросила Охотница. - Перенасыщение не пойдет тебе на пользу.
Горящие алым глаза уставились на нее.
- Я хочу еще, - томно растягивая слова, произнес вампир.
Китория нахмурилась.
- Нет. Нельзя. Я запрещаю.
Оникс разочарованно вздохнул и отпустил ее пальцы. В следующий миг он легко преодолел разделяющее их расстояние и впился в губы женщины страстным поцелуем. Китория застонала, ощущая, как предательски подгибаются колени, а внизу живота разливается жар.
- Что ты творишь, Оникс?! – прошептала она, облизнувшись в противовес своим словам.
Вампир не ответил, осыпая женщину поцелуями. Стоящий рядом Зигрит покраснел, не зная, куда себя деть.
- Хочу тебя. Но не здесь, - застонала Китория, отвечая на жадные поцелуи вампира. Во рту стоял металлический вкус крови, который лишь сильнее возбудил Охотницу. Вампир подхватил ее на руки и направился в сторону первого попавшегося безлюдного дома.
Китория безмятежно спала, укутавшись тонким, испачканным в крови покрывалом. На ее покатых смуглых плечах виднелись синяки и тонкие царапины – следы необузданной страсти вампира. Уильям, рассматривая лежавшую рядом женщину, в отчаянии застонал и перевернулся на другой бок. Наваждение боя схлынуло, принося с собой острое сожаление за содеянное. Охотница больше не управляла своей прекрасной игрушкой, и Уильям словно вынырнул из темного омута, в который его раз за разом толкала эта красивая, но бездушная женщина.