— Остановись! — Джинн грубо схватила сестру за запястье. — Это уже выходит за грани твоих фантазий! Где ты взяла это кольцо?!
— Говорю же, мне сделали предложение! Ветер сделал! — Барбара отбивалась, как котёнок от мамы кошки. — Отпусти, мне больно!
— Не ссорьтесь. Джинн, остынь, — Дилюк попытался взять девушку за плечо, но та яростно отдёрнула его и указала на дверь.
— Выметайся! Я сыта по горло сумасшествием этой деревни!
— Можно же решить всё мирно, ты просто выдохни и…
Ветер выбил старое окно и разбросал осколки у ног старшей, она отпрыгнула к груди Дилюка и уставилась на Барбару, запыхавшуюся и заплаканную. Вытирая слёзы рукой, на которой уже красовалось обручальное колечко, она всхлипывала и смотрела на рассыпавшиеся осколки, словно это было не просто стекло, а испорченные сестринские отношения. Джинн рванула к младшей и вовлекла её в объятья, в голос заплакав, как ребёнок, не стесняясь присутствия рыцаря, нет, мужчины, который ей очень нравился. Барбара смущённо глянула на Дилюка, корректно отвернувшегося в сторону, и тоже разрыдалась, почувствовав тепло сестры и её раскаяние в горьких слезах.
Колечко слабо сверкнуло и потухло, а солнце наконец полностью выбралось из-за горизонта. Деревня проснулась.
***
Джинн постучалась к сестре, которая после ужина сразу ушла к себе в комнату, сдержанно поблагодарив за еду. Барбара сослалась на усталость, но было видно, что она просто не хотела разговаривать с сестрой после случившегося, а особенно — напоминать о кольце на своём безымянном пальце, но старшая никак не могла забыть: сестра вдруг оказалась помолвлена с Ветром. Джинн приоткрыла дверь, не дождавшись ответа, и взглянула в комнату, маленькую и почти пустую. Барбара сидела на кровати возле открытого окна, закутавшись в одеяло, и что-то тихо бормотала, но, услышав, как вошла сестра, быстро закрыла ставни. Было в её взгляде нечто иное, что никогда не вырывалось из невинной девочки.
— Я не помешала? — Барбара нехотя кивнула и повернулась к сестре, робко присевшей на край кровати; она выглядела такой неуверенной и запутавшейся, что младшей хотелось обнять её, дать совет, как обычно действовала старшая, но девушка понимала, что не имеет на это никакого права. — Прости меня, я повела себя ужасно утром.
— Не переживай, я понимаю, — Барбара взяла сестру за руку, сплела пальцы в знак поддержки, слегка поцарапав кожу камнями от кольца. — Я тоже не должна была говорить подобное при мужчине, который тебе нравится. Я создала неловкую ситуацию.
— Скажи, почему я не вижу этот ветер? — Джинн прикрыла мокрые глаза волосами. — Может быть, это Я спятила?
— Нет, сестра, не говори так. Я тоже его не всегда вижу, — помолвленная задумалась. — Но всегда чувствую. Ощущаю, как он играет шёлковой плетью по моей коже, и от этого мурашки по всему телу. Я краснею от его присутствия так же, как и ты перед рыцарем.
— Ты не видишь его, но чувствуешь. Разве можно полюбить так?
— Не знаю, — улыбнулась Барбара. — Но я люблю, — и гордо вытянула руку на лунный свет, осветив изящное колечко. — И это доказательство нашего союза.
По Джинн было видно, что она на что-то решалась, но сомневалась, держа в руках тёплую руку сестры. Казалось, если она осмелится заговорить, то потеряет единственного члена своей семьи навсегда, заставит раствориться и улететь вместе с Ветром. Барбара была такой красивой, невинной и волшебной, такая девушка достойна храброго, благородного и чуткого мужчины, прямо как Беннет. Джинн много думала и поняла, что союз их двух семей был предначертан небом, но младшая решила не так. Второй сын рода Рангвиндр любил её сестру, души не чаял, но никогда не переступал черту дружбы, потому что понимал… Единственный понимал чувства Барбары.
— Дилюк… — она всё ещё решалась, но слова первыми начали непослушно вырываться. — Предложил нам переехать вместе с ним и Беннетом в столицу, — Джинн последний раз глубоко вздохнула и выпалила: — И я согласилась.
Барбара не отдёрнула руку, лишь сильнее сжала её и огладила тыльную сторону ладони большим пальцем. Лицо выражало снисходительность, и Джинн перестала чувствовать себя, как на краю обрыва.
— Это здорово: столица, новые возможности, семья. Ты ведь об этом так давно мечтала.
— Я знаю, что ты не поедешь со мной, не оставишь это место и… Своего супруга, — Джинн стоило огромных усилий, чтобы это сказать, и Барбара оценила это: напрыгнула на сестру с объятиями и добрым смехом. — Ты убиваешь меня своей беззаботностью, ты ведь знаешь, да? — над ухом что-то зашуршало, и младшая отпустила Джинн, с интересом глянув на то, что у неё в руках. — Я не смогла её продать, поэтому отдаю тебе, — в руках у неё была сломанная лира. — Видела, как ты заглядывалась на эту безделушку. Забирай.
Барбара осторожно взяла лиру в руки, будто боялась сломать ещё больше, и рассмотрела с каждой стороны. Знакомое ощущение окатило девушку, и она замерла, прислушиваясь к своему сердцу. Джинн прокашлялась, встала с кровати, решив оставить сестру в период глубокой задумчивости, и выплыла из комнаты, пожелав спокойной ночи и плотно закрыв дверь. Барбару будто током ударило: она схватила вечерний тёплый кожух с капюшоном, откопала под кроватью сапоги и распахнула резные ставни. Ветер окатил её теплым прикосновением, девушка спешно надела обувь и выпрыгнула на заросшую траву, пощекотавшую голые колени.
Ночью деревня почти не освещалась, но Луна ясно вела путницу в пустое поле, куда девушка пришла этим утром, чтобы встретиться со своим возлюбленным. Внемля голосу лиры, слушая собственное сердце — молодое, горячее, невинное, — Барбара бежала со всех ног, догоняя убегающую фантазию. Ветер стих в колосьях пшеницы, спрятался, словно маленький ребёнок под одеялом. Девушка огляделась: не последовал ли за ней кто-то недобрый, но никого поблизости не было, даже присутствие Ветра не ощущалось. Неужели он испугался этой безделушки?
— Венти, что такое? — игриво спросила Барбара. — Это не просто лира, так ведь? — колосья тихо зашуршали, и девушка рванула к этому звуку, но Ветер вновь убежал. — Ты же знаешь, я не люблю догонялки, особенно после того, как ты сделал мне предложение, — она демонстративно вытянула руку с обручальным кольцом. — Взрослой женатой леди не пристало бегать за своим мужем в колосьях пшеницы, — эта фраза прозвучала по-детски мило, Барбара услышала недалеко от себя высокий смех и закружилась, пытаясь понять, откуда исходит голос. — Венти. Я хочу увидеть тебя.
Щёки девушки покраснели, она невольно сжала лиру, сверкающую редкими огоньками, покрывающими струны и резьбу. Что-то подняло её руку с инструментом, и Барбара, как и было приказано Ветром, закрыла глаза, не смея ему перечить. В следующее мгновение тяжесть в кисти исчезла, наступила пугающая тишина, разрушаемая собственным неровным дыханием. Барбара несмело попыталась приоткрыть веки, но вдруг её резко прижали к груди и испуганно приказали:
— Не смотри!
Девушка обняла тело, хватаясь за него, как жучок за хрупкую ветку в сильном течении. Барбара чувствовала дыхание, ощущала человеческие формы: сильную спину, прямую талию. Тонкие руки обхватывали её голову и плечи, не давая шанса взглянуть на появившегося, но младшая не боялась — чувствовала, что это её милый.
— Прости, что так бесцеремонно схватил тебя. Мне не хватило смелости предстать перед тобой, и я струсил, — Барбара не впервые слышала его волнение, поэтому снисходительно хмыкала в грудь, наслаждаясь столь приятными тактильными ощущениями. Наконец-то он здесь. Наконец-то его можно коснуться, хоть и не позволено смотреть.