– Я – зеркало, – понуро пробормотал Ноа, словно в ответ на ее мысли, и уставился себе под ноги. – Извините.
Он начал было опускать руку, но в Калле наконец-то проснулось неохотное, но вполне искреннее сострадание. Она сжала его холодные пальцы.
В тот же миг ей изо всех сил врезали по лицу.
Она должна была ожидать этого, но все же едва успела прийти в себя, когда за первым ударом последовал второй. Тошнотворной волной накатил страх, затем боль, а затем пришел третий удар, но Калла проворно отразила его. Она не имела ни малейшего желания переживать всю смерть Ноа целиком.
Она обошла момент убийства и… ничего не обнаружила. Обычно психометрия отлично работала, когда дело касалось прошлого, она раскапывала все недавние события, пробираясь к каким-либо значимым отдаленным происшествиям. Но Ноа уже настолько разложился, что его прошлое практически исчезло. Остались лишь паутинки воспоминаний. Там были поцелуи – ну почему Калле довелось весь день проживать моменты, когда во рту у очередной Сарджент оказывался чей-то язык? Она видела Ронана, казавшегося гораздо добрее в воспоминаниях Ноа. Там был и Гэнси, отважный, искренний и настоящий, чему Ноа явно завидовал. И Адам – Ноа боялся его, или за него. Этот страх пронизывал его образы темными нитями, постепенно становившимися все темнее. А затем возникло будущее, расправлявшее перед ней все более истончавшиеся образы, и…
Калла убрала руку и уставилась на Ноа. В кои-то веки она не могла сказать ничего умного.
– Ладно, парень, – наконец, вымолвила она. – Добро пожаловать в наш дом. Можешь оставаться здесь столько, сколько сумеешь.
Глава 17
Хоть Генри Ченг и нравился Гэнси, согласие пойти к нему на вечеринку было все равно что частично уступить ему свою власть. Нет, он не чувствовал в Генри никакой угрозы – и Генри, и Гэнси были королями, каждый на своей территории, но встречаться с Генри на его территории напрягало его гораздо сильнее, чем если бы они пересеклись на нейтральных землях академии Эгленби. Четверо ребят из Ванкувера жили за пределами студгородка, в Литчфилд-хаус, и устраивали там неслыханные гулянки. Клуб для избранных. Стопроцентно принадлежащий Генри. Отужинать в сказочной стране означало вынужденно застрять там навсегда или же томиться в ожидании следующего приглашения.
Гэнси не был уверен, что может сейчас позволить себе заводить новых друзей.
Старый особняк Литчфилд-хаус в викторианском стиле располагался в противоположной части города от фабрики Монмут. В сырой, прохладной ночи он поднимался из тумана, ощетинившись башенками и верандами, выставляя на обозрение облепленные лишайником стены и окна, подсвеченные крошечной электрической свечой. Подъездная дорожка была плотно заставлена четырьмя роскошными автомобилями; серебристый «фискер» Генри элегантным призраком парил впереди на обочине, сразу за старым, видавшим виды седаном.
У Блу было ужасное настроение. Пока она отрабатывала смену у Нино, что-то явно произошло, но все попытки Гэнси выведать у нее правду установили лишь то, что произошедшее не имело отношения ни к нему, ни к вечеринке в тогах. Сейчас она сидела за рулем Свиньи, что имело тройное преимущество. Прежде всего, Гэнси не мог представить никого, чье настроение не улучшилось бы за рулем «камаро». Во-вторых, Блу говорила, что ей требовалась практика вождения, а общую машину обитателей дома на Фокс-уэй ей для этого не давали. В-третьих, что немаловажно, Гэнси самым возмутительным образом и навсегда был увлечен этим зрелищем – Блу за рулем его машины. Ронана и Адама с ними не было, так что некому было подловить их на этом кажущемся непристойным занятии.
Он должен был им рассказать.
Гэнси не был уверен, что может позволить себе влюбиться, но все равно влюбился. Ему не совсем был понятен механизм этого явления. Он понимал свои дружеские отношения с Ронаном и Адамом – оба представляли собой качества, которых у него не было и которыми он восхищался; вдобавок, им нравилась та версия него, которую одобрял он сам. О его дружбе с Блу можно сказать то же самое, но здесь было и нечто большее. Чем лучше он узнавал ее, тем больше его охватывали те же ощущения, которые он испытывал, плавая в бассейне. Все эти диссонирующие версии него просто-напросто исчезали. Оставался только Гэнси, здесь и сейчас, здесь и сейчас.
Блу остановила Свинью у знака тихой зоны на углу напротив Литчфилд-хауса, оценивая имеющиеся в наличии места для парковки.
– Пфф, – произнесла она недовольным тоном, рассматривая дорогие автомобили.