Гэнси не очень-то знал Ченга-второго – его имя на самом деле было Генри Бродвей, и он получил такое прозвище не потому, что был вторым студентом в Эгленби по фамилии Ченг, а потому что был скорее вторым Генри, и помимо этого о нем было известно только одно: он мастерски смешивал энергетические напитки, придававшие его чрезмерно рискованным выходкам еще больше безумия.
– Нет, если только он не купил себе «тойоту камри», когда я отвернулся.
Эти слова вызвали у Генри веселый смех, словно Гэнси упомянул тему, которую они обсуждали в прошлый раз.
– Это машина миссис Ву, нашей крохотной домовладелицы. Она где-то в доме. Проверьте свои карманы, она может быть там. Иногда она проваливается в щели между половицами – эти большие старые дома так небезопасны. А где Линч и Пэрриш?
– Оба заняты, увы.
– Поразительно. Я знал, что президент не всегда согласовывает свои действия с Конгрессом и Верховным судом, но не думал, что доживу до этого дня.
– Кто еще будет? – поинтересовался Гэнси.
– Только наша привычная тусовка, – ответил Генри. – Никто не хочет видеть случайного знакомого, завернутого в простыню.
– Со мной ты незнаком, – напомнила ему Блу. По ее лицу невозможно было угадать, что она думает. Но точно ничего хорошего.
В конце холла открылась дверь, и в проеме показалась крошечная азиатка со стопкой свернутых простыней в руках. Лет ей могло быть сколько угодно.
– Здравствуйте, тетушка, – сладко пропел Генри. Она бросила на него неприязненный взгляд, прежде чем исчезнуть через другую дверь. – Бедняжку миссис Ву изгнали из Кореи за мерзкий характер. Она обладает всей прелестью химического оружия.
Гэнси уже понял, что в Литчфилд-хаус явно жила какая-то важная персона, но решил не вдаваться в дальнейшие размышления. Правила вежливости подсказывали, что ему следовало бы принести цветы или какую-нибудь еду на вечеринку.
– Может, нужно было что-нибудь принести для нее? – запоздало спросил он.
– Для кого?
– Для твоей тети.
– Нет, за нее отвечает Райанг, – отмахнулся Генри. – Пойдемте, пойдемте в дом. Кох наверху, составляет список имеющихся напитков. Вам необязательно напиваться, но я собираюсь это сделать. Вроде бы я не слишком буйствую, когда напьюсь, но иногда ударяюсь в филантропию. Я предупредил, если что.
Теперь на лице у Блу было написано надлежащее осуждение – примерно на две отметки жестче, чем ее обычное выражение, и всего на одну, отличавшую ее от Ронана. Гэнси начинал подозревать, что эти два мира совершенно не поладят между собой.
Раздался оглушительный грохот, когда в еще одну дверь ввалились Ченг-второй и Логан Рузерфорд, увешанные пластиковыми пакетами. Рузерфорду хватило ума, чтобы придержать рот на замке, но Ченг-второй так и не овладел этим навыком. Увидев Блу, он воскликнул:
– Срань господня, у нас что, будут девчонки?
Блу, стоявшая рядом с Гэнси, словно стала в четыре раза выше; пространство моментально обратилось в звуконепроницаемый вакуум в ожидании взрыва.
Вечер и впрямь будет кошмарный.
Глава 18
На часах было 6:21.
Нет, они показывали 8:31. Ронан поначалу не разглядел часы на приборной панели как следует.
И небо, и деревья, и дорога – все было черным. Он остановился у обочины перед домом, где жил Адам. Его квартирка располагалась над офисом католической общины святой Агнес – неожиданная комбинация, объединившая большинство объектов поклонения Ронана в одном здании. Ронан, по обыкновению игнорировавший свой телефон, пропустил звонок от Адама несколькими часами ранее. Голосовое сообщение было кратким: «Если ты не идешь к Ченгу с Гэнси, ты не мог бы помочь мне с Кэйбсуотером?»
Ронан не пошел бы к Генри Ченгу ни за какие коврижки. Все эти улыбки и активизм вызывали у него стойкую аллергию.
Ронан совершенно определенно пойдет к Адаму.
Он выбрался из своей «БМВ», цыкнул на Чейнсо, чтобы она перестала клевать шов на обивке пассажирского сиденья, и просканировал взглядом площадку перед церковью, ища трехцветную «хондайоту». Она стояла на месте; двигатель был выключен, но фары еще горели. Адам присел на асфальте перед ней, немигающим взглядом уставившись прямо в источник света. Его растопыренные пальцы и ступни упирались в асфальт так, словно он приготовился бежать дистанцию и ждал сигнального выстрела. Перед ним были разложены три карты таро. Адам заранее вытащил из машины один из ковриков, чтобы можно было присесть на землю, не запачкав форменные брюки. Если объединить эти две вещи – непостижимость и практичность – то тогда наверняка приблизишься к пониманию сущности Адама Пэрриша.