Мора заглянула в телефон Серого:
– От Ронана до сих пор нет ответа.
Тем утром Блу сказала им, что Ронан Линч и Адам Пэрриш работают в Барнсе.
– Может, он не берет трубку, если видит незнакомый номер, – предположил Серый. Также вполне возможно, что он уже мертв. Ломоньер мог быть очень несговорчивым, если загнать его в угол.
– Может, – нахмурившись, эхом повторила Мора.
Барнс выглядел как обычно – полной идиллией. На площадке перед домом стояли только две машины: «БМВ» Линча и трехцветный драндулет Пэрриша. Машины Ломоньера нигде не было и в помине, но он запросто мог припарковаться где-то еще и прийти сюда пешком.
– Только не говори мне оставаться в машине, – предупредила его Мора.
– Я и не собирался, – ответил он, медленно открывая дверцу, чтобы не ударить ее о растущее рядом и все еще плодоносившее сливовое дерево. – Припаркованная машина – ненадежное укрытие.
Он вытащил пистолет, Мора сунула его телефон в задний карман своих штанов, и вдвоем они поднялись к парадной двери. Та оказалась незаперта. Им не потребовалось много времени, чтобы обнаружить Адама и Ронана в гостиной.
Они не были мертвы.
Но и живыми тоже особо не были. Ронан Линч без сознания лежал на потертом кожаном диване, а Адам Пэрриш распростерся на полу у камина. Перед собачьей миской, выпрямив спину, сидела девочка, немигающим взглядом уставившись перед собой. У нее были копытца вместо ног. Ни один из обитателей комнаты не отреагировал на голос Моры.
Серый вдруг понял, что ему крайне неприятно видеть их в таком состоянии. Несколько противоречивое чувство, если учесть, что именно он убил отца Ронана. Впрочем, именно потому, что он убил Ниалла, в потайных уголках его сердца сейчас отчаянно выло чувство вины и ответственности за происходящее. Теперь он работал только на себя, но тогда, будучи чьим-то инструментом, он по незнанию оставил Ронана в Барнсе безо всякой защиты.
– Это магия или яд? – спросил Серый у Моры. – Ломоньер обожает яды.
Мора нагнулась над чашей для гаданий и тут же отшатнулась: – Думаю, магия. Впрочем, я не разбираюсь в той магии, с которой они здесь балуются.
– Может, надо их встряхнуть? – предложил он.
– Адам. Адам, вернись, – Мора тронула его лицо. – Я не хочу будить Ронана, на случай, если он удерживает душу Адама поблизости. Думаю… Я пойду следом и вытащу Адама. Держи меня за руку. Не отпускай меня больше чем… даже не знаю… на девяносто секунд.
– Это опасно?
– Так умерла Персефона. Тело не может жить, если душа ушла слишком далеко. Я не собираюсь там бродить. Если его нет поблизости, я вернусь.
Серый верил, что Мора знает пределы своих возможностей, и предполагал, что она доверяет ему. Он положил пистолет на пол у своей ноги, подальше от девочки (если она действительно была девочкой), и взял Мору за руку.
Она наклонилась над чашей для гадания. Как только ее взгляд стал пустым, он начал считать. Один, два, три…
Адам судорожно вздохнул и дернулся. Одна рука выстрелила в сторону, пытаясь ухватить что-то невидимое, ногти царапали штукатурку, будто он напал на кого-то. Его взгляд с большим трудом сфокусировался на Сером.
– Разбудите его, – еле ворочая языком, пробормотал он. – Не оставляйте его там одного!
Девочка с копытцами живо вскочила на ноги, безо всякой неуклюжести. (Возможно, подумалось Серому, она не пребывала в состоянии медитации, а просто сидела, не шевелясь, чтобы ввести их в заблуждение. Опасная, но вполне правдоподобная идея.) Она обхватила руками лежавшего на диване Ронана и принялась трясти его, прижимала ладошки к его щекам, колотила кулачками в грудь, непрестанно треща на каком-то языке, похожем на латынь, но не бывшем латынью.
А затем случилось странное. В принципе, Серый знал, что происходит, но одно дело знать, а другое – видеть, как это происходит прямо у тебя на глазах.
Ронан Линч принес с собой что-то из своих снов.
В данном случае – кровь.
В одно мгновение он еще спал, а в следующее – уже нет. Его руки были измазаны в запекшейся крови. Разум Серого с трудом переключался между этими мгновениями; ему казалось, что мозг аккуратно стер самую неприятную картинку – ту, которая находилась посередине.
Адам, шатаясь, поднялся на ноги:
– Вытащите Мору оттуда! Вы даже не представляете…
Точно, девяносто секунд, уже прошло девяносто секунд. Серый дернул Мору за руку, оттаскивая ее от чаши для гаданий. Она сразу вернулась к нему, так как погрузилась совсем неглубоко.
– О, нет, – произнесла она. – Это ужасно. Так ужасно. Демон… о, нет…
Она сразу же перевела взгляд на Ронана, лежавшего на диване. Он даже не пошевелился, хотя брови над его закрытыми глазами чуть сдвинулись к переносице в выражении решимости. Крови на нем было не так уж много по сравнению с количеством, находившимся у человека внутри, но все же он выглядел так, будто ему нанесли смертельное ранение – видимо, из-за сочетания крови и грязи, осколков костей и внутренностей, налипших на его ладони.
– Б**дь, – яростно выругался Адам. Его начало трясти, но выражение лица не изменилось.
– Ронан ранен? – спросила Мора.
– Он не может пошевелиться сразу, – ответил Адам. – Если что-то приносит оттуда. Дайте ему пару минут. Б**дь! Его мать мертва.
– Осторожнее! – вскрикнула девочка. И только это сохранило Серому жизнь, когда из-за двери вынырнул Ломоньер с пистолетом в руке.
Ломоньер не колебался ни секунды, увидев Серого. Увидев его здесь, он должен был убить его.
Звук выстрела был слишком оглушителен для этой комнаты.
Девочка взвизгнула. Ее крик не имел ничего общего с криком человеческого ребенка; так могли бы кричать разве что вороны.
Серый мгновенно упал на пол, увлекая Мору за собой. В эту секунду, лежа на потертом деревянном полу, он понял, что перед ним стоит выбор.
Он мог попытаться разоружить этого Ломоньера, удостовериться, что вокруг больше никого нет, а затем напомнить ему, что теперь, со смертью Гринмантла, у Ломоньера больше не было причин ссориться с Серым. Это было гораздо проще, чем казалось: у Серого под рукой тоже был пистолет, а Адам Пэрриш уже доказал, что умеет сохранять хладнокровие и изобретательность в трудных ситуациях. Разумеется, в результате таких переговоров Барнс по-прежнему останется интересен Ломоньеру, а уж если он увидит девочку с копытцами, то этот интерес уже ничем не заглушить. Эта часть мира, вместе с домом номер 300 по Фокс-уэй, с Морой и Блу, навсегда окажется под угрозой, если только они не сбегут отсюда, как уже сделали Деклан и Мэтью Линчи. Если он выберет этот путь, ему придется постоянно сохранять бдительность, чтобы защитить их. Постоянно стоять на страже.
Или же Серый мог бы пристрелить Ломоньера.
Это будет открытым объявлением войны. Другие двое Ломоньеров не оставят такое действие безнаказанным. Но, возможно, этому извращенному бизнесу не помешала бы война. Он скатывался в опасную анархию темных закоулков, подвалов, похищений и киллеров задолго до его появления, а теперь становился все более неуправляемым. Возможно, кто-то должен был установить некоторые правила где-то там, наверху, и призвать всех этих безбашенных царьков к порядку. Но это будет непросто, на это могут уйти годы, и в таком случае Серому никак не удастся остаться с Морой и ее семьей. Ему придется отвлечь эту опасность на себя и увести ее подальше от них. И снова погрузиться в этот мир с головой.
Он так страстно желал остаться здесь, в этом месте, где он уже начал отказываться от насилия. В месте, где он снова научился чувствовать. В месте, где он снова полюбил.
Прошла всего секунда.
Рядом вздохнула Мора.
Серый пристрелил Ломоньера.
Он все же был королем.
Глава 46
Блу вполне могла поверить, что демон убил мать Ронана и убивает Кэйбсуотер. Когда они вернулись с обеда с семейством Гэнси – при этом успев принять десятки звонков с телефона Ронана и из дома на Фокс-уэй – казалось, наступил конец света. Над городом клубились рычащие грозовые тучи, сгущаясь в доме, где Серый быстро складывал в сумку то немногое, что успел там оставить.