– Как ты познакомился с моей матерью?
– Она пришла на дорогу мертвых, чтобы поговорить с деревьями, и она поговорила с ними.
Блу открыла было рот, затем закрыла и снова открыла:
– Я вообще человек?
– Мора – человек.
Он не добавил «и я тоже». Он не был волшебником, не был человеком, который мог жить в деревьях. Он был чем-то другим.
– Скажи мне, – прошептал Артемус, – когда ты спишь, тебе снятся звезды?
Это было уже слишком: демон, горе Ронана, история о деревьях. К ее удивлению, здоровый глаз наполнился слезами. Одна из них скатилась по ее щеке; следом покатилась другая.
Артемус наблюдал, как слезы падают с ее подбородка, а затем сказал:
– Все tir e e’lintes имеют большой потенциал, они всегда перемещаются, всегда неспокойны, всегда ищут новые возможности быть где-то в другом месте, быть чем-то другим. Это дерево, то дерево, этот лес, тот лес. Но больше всего на свете мы любим звезды, – он поднял глаза к небу, словно мог видеть их в дневное время. – Если бы мы могли дотянуться до них, возможно, мы могли бы стать ими. Любая звезда могла бы стать нашей обителью, нашей кожей.
Блу вздохнула.
Артемус снова посмотрел на свои руки; их вид, похоже, все время вызывал у него беспокойство.
– Эта форма – не самая легкая для нас. Я жажду… я просто хочу отправиться обратно в лес на дороге мертвых. Но демон развоплощает его.
– Как нам уничтожить его?
– Кто-то должен добровольно умереть на дороге мертвых, – очень неохотно ответил Артемус.
Мысли Блу так стремительно заволокла тьма, что она поневоле схватилась за ствол дерева, чтобы удержать равновесие. В памяти всплыл дух Гэнси, блуждавший по силовой линии. Она тут же вспомнила, что Адам и Гэнси могли слышать их; она совсем забыла, что во дворе были не только она и Артемус.
– Есть другой способ? – спросила она.
Голос Артемуса стал еще тише:
– За недобровольную смерть платят только добровольной. Это единственный способ.
Воцарилась тишина. И еще тишина. Наконец, Гэнси, стоя у самого дома, громко спросил:
– А если разбудить Глендауэра и попросить его о милости?
Артемус не ответил. Блу не заметила, как он ушел: он снова был внутри дерева, а коробка-загадка лежала среди корней. Блу осталась наедине с этой ужасающей правдой. Ей не оставили больше ничего. Ни единого клочка героизма.
– Пожалуйста, вернись! – взмолилась она.
Но над головой шумели только сухие листья.
– Ну, – произнес Адам голосом столь же усталым, как у Артемуса, – вот и все.
Глава 47
Наступила ночь. По крайней мере, это пока еще оставалось неизменным.
Адам открыл дверцу «БМВ» со стороны водителя. Ронан не пошевелился с тех пор, как они подходили к нему в прошлый раз; он все еще смотрел на дорогу, держа ноги на педалях, а руки – на рулевом колесе. Он был готов ехать. Он ждал приказа Гэнси. Это было не горе; его чувства пребывали где-то за пределами горя, там, где было безопасно и пусто.
– Ты не можешь спать здесь, – сказал Адам Ронану.
– Не могу, – согласился Ронан.
Адам, дрожа от холода, стоял на темной улице, переминаясь с ноги на ногу, ища хоть какой-нибудь признак того, что Ронан может передумать. Был поздний вечер. Адам позвонил Бойду час назад и сообщил, что не придет сегодня на работу (ранее он обещал, что разберется с утечкой на выхлопе в одной из машин). Даже если бы ему удалось заставить себя взбодриться и не заснуть – Адаму всегда это удавалось – он все равно не смог бы работать в гараже, зная, что Кэйбсуотер подвергается нападению, Ломоньер плетет заговор, а Ронан – скорбит.
– Может, ты зайдешь в дом и хотя бы съешь что-нибудь?
– Нет, – ответил Ронан.
Он был невыносим и ужасен.
Адам закрыл дверцу и трижды легонько стукнул кулаком о крышу машины. Затем зашел с другой стороны, открыл дверцу, убедился, что Ноа не сидит на пассажирском сиденье, и забрался внутрь. Под пристальным взглядом Ронана он потыкал кнопки управления, пока не нашел нужную, чтобы опустить спинку сиденья до самого низа, а потом вытянул руку назад и принялся шарить в поисках школьного пиджака Ронана. Пиджак и Сиротка в невозможном беспорядке сбились в клубок на заднем сиденье среди прочего барахла. Сиротка засопела и подтолкнула пиджак к его вытянутой руке. Адам свернул его и сунул себе под шею вместо подушки, закрыв лицо одним из рукавов, чтобы ему не мешал свет фонарей с улицы.
– Разбуди меня, если нужно, – сказал он и закрыл глаза.
––-
В доме на Фокс-уэй Блу наблюдала, как Гэнси дал себя уговорить переночевать здесь вместо того, чтобы возвращаться в Монмут. Несмотря на то, что сейчас в доме освободилось множество кроватей, он устроился на диване, приняв лишь одеяло и подушку в светло-розовой наволочке. Когда Блу поднималась наверх, чтобы лечь спать в своей комнате, его глаза все еще были открыты. В доме было слишком тихо и пусто, а снаружи – слишком много шума и надвигавшейся со всех сторон угрозы.
Она не могла заснуть. Она думала о том, как ее отец стал единым целым с деревом, и о том, как Гэнси сидел в своем «камаро», низко опустив голову, и о том, что шептал темный спящий, которого она видела в пещере. У нее было ощущение, что приближается развязка.
Спать, сказала она себе.
Гэнси спал в комнате под ней всего в нескольких шагах. Это не должно было играть никакой роли – и не играло. Но она не могла перестать думать о его близости, о невозможности его присутствия здесь. О его грядущей смерти.
Ей снился сон. Было темно. Ее глаза не могли привыкнуть к этой темноте, но сердце привыкло. Света не было, и ей не с чем было сравнить. Стояла такая абсолютная темень, что наличие глаз казалось несущественным. Собственно, задумавшись над этим, она вообще не была уверена, что у нее были глаза. Странная идея. А что у нее было?
Под ногами – прохладная влага. Нет, не под ногами. Под ее корнями. Звезды низко нависали над головой, так низко, что до них можно было дотянуться, если только ей удастся вырасти еще на несколько сантиметров. Теплая, живая поверхность коры.
Это была оболочка ее души. Это было то, чего ей так недоставало. Это были те чувства, которые она испытывала, имея человеческую оболочку – чувства дерева в человеческом теле. Какая неспешная, тягучая радость!
Джейн?
Гэнси тоже был здесь. Должно быть, он был здесь все время – если хорошенько подумать, она и не переставала ощущать его присутствие. Она была чем-то бОльшим; а он все еще был человеком. Он был королем, похищенным и спрятанным в этом дереве древесным светляком, tir e'elint, которым была Блу. Она окружала его со всех сторон. Ее радость от предыдущего откровения медленно перетекла в радость от его присутствия. Он был все еще жив, он был с ней, и она не могла бы быть к нему ближе, чем сейчас.
Где мы?
Мы – дерево. Я – дерево. А ты… ха-ха! Я не могу сказать это вслух. Это прозвучит похабно.
Ты смеешься?
Да, потому что я счастлива.
Ее восторг медленно пошел на убыль, когда она ощутила его учащенный пульс. Он боялся.
Чего ты боишься?
Я не хочу умирать.
Она чувствовала, что это правда, но ей тяжело было собрать свои мысли в кучу. Это дерево было настолько же непригодным для того, чтобы вместить ее сущность, как и ее человеческое тело. Она оставалась наполовину человеком, наполовину деревом.
Ты можешь посмотреть, не вышел ли Ронан из машины?
Могу попробовать. У меня нет глаз как таковых.
Она потянулась вдаль всеми доступными ей органами чувств. Они были куда лучше, чем ее человеческие органы, но их интересовали совсем другие вещи. Было чрезвычайно трудно сосредоточиться на делах людей, копошившихся где-то возле ее корней. Теперь она по достоинству оценила все те отчаянные усилия, которые прилагали деревья, чтобы выполнить их пожелания.