— Здесь воняет, как в чёртовом итальянском ресторане, — сообщила Джими, не переставая мурлыкать себе под нос, при этом раздувая дым и повиливая своим мощным задом. Кайла разместила свирепую статую Ойи на собственном стуле, а танцующую статую Ошуна рядом с Морой. Но вцепилась в третью статую: Йемайи, водной богини йоруба[1], которая всегда ставилась рядом с Персефоной, когда не находилась на комоде в спальне Кайлы. — Мора, я не знаю, куда поставить Йемайю.
Мора указала на Гвенллиан, которая ткнула в ответ пальцем в Мору.
— Ты сказала, что не хочешь делать это с Адамом, так что остается она.
— Никогда такого не говорила, — ответила Кайла. — Я говорила, что он находится слишком близко ко всему этому.
На самом деле все они находились слишком близко к данной ситуации. Они уже несколько месяцев к ряду были очень близко к этой ситуации. Они были настолько близко к сложившейся ситуации, что уже и не разобрать — существовали ли они, вообще, когда-нибудь вне её.
Орла перестала жевать свою жвачку на довольно продолжительное мгновение и спросила:
— Готовы?
— МммммнееехватаетБлуууумммммм, — сообщила Джими, всё ещё напевая и раскачиваясь.
Это было правдой. Отсутствие Блу ощущалось. Будучи мощным усилителем парапсихилогических явлений, она была бы полезна в таком деле как это, но прошлым вечером они все шёпотом сошлись во мнении, что было бы жестоко обсуждать судьбу Гэнси у неё на глазах больше необходимого. Они решили, что сумеют обойтись Гвенллиан, даже несмотря на то, что та была и наполовину не так сильна, и с ней было вдвойне сложнее.
— Мы ей позже сообщим результат, — сказала Мора. — Думаю, будет лучше извлечь Артемуса из кладовки.
Артемус — бывший возлюбленный Моры, биологический отец Блу, советник Глендовера, обитатель кладовки дома по адресу Фокс Вей 300. Он был извлечен из волшебной пещеры всего чуть больше недели назад и за всё это время сумел абсолютно ничего не внести в их эмоциональные или интеллектуальные ресурсы. Кайла нашла его мягкотелым (и она была права). Мора считала его неправильно понятым (и она была права). Джими же полагала, что у него был самый длинный нос из всех когда-либо встречавшихся ей (и она была права). Орла не верила, что самозаточение в кладовке было достаточной защитой от медиума, который тебя ненавидит (и она была права). Вообще-то, это Гвенллиан была тем самым медиумом, который его ненавидел (а вот она была не права).
Море потребовалось всего ничего, чтобы убедить его оставить кладовку, и даже после того, как Артемус присоединился к ним за столом, он не выглядел, будто принадлежит этому месту. Отчасти из-за того, что он был мужчиной, а отчасти из-за того, что он был гораздо выше прочих. Но в основном из-за того, что у него были тёмные, постоянно обеспокоенные глаза, которые говорили, что их владелец повидал мир, и это для него оказалось слишком. Такой нешуточный страх совершенно противоречил различным степеням уверенности в себе, которые несли в себе экстрасенсы, собравшиеся в комнате.
Мора с Кайлой знали его ещё до рождения Блу, и обе думали, что Артемус был гораздо ниже, чем тогда. В общем, это Мора так думала. А Кайла думала, что чуть ниже, потому как изначально была не очень высокого мнения о нём. Но с другой стороны, долговязые мужчины, появляющиеся из мистических рощ, никогда не были в её вкусе.
Джими разлила виски.
Орла закрыла двери в гадальную.
Женщины расселись.
— Что за сбор, — сказала Кайла, тем самым начав (и она была права).
— Он же не может быть спасён, так? — спросила Джими. Она подразумевала Гэнси. Её взор был слегка затуманен. Не то чтобы она очень любила Гэнси, но она была очень сентиментальной личностью, и сама мысль, что юноша может погибнуть в рассвете юности, тревожила её.
— Мм, — произнесла Мора.
Женщины пригубили напитки. Артемус воздержался. Он бросил нервный взгляд на Гвенллиан. Гвенллиан, всегда украшенная грандиозным гнездом из волос, начинённым карандашами и цветами, посмотрела на него в ответ. Жар её глаз мог поджечь алкоголь, оставшийся в её рюмке.
Мора поинтересовалась:
— Тогда нужно ли нам останавливать это?
Орла, самая юная и громкая в комнате, по-юношески и громко рассмеялась:
— И как же ты предлагаешь его остановить?
— Я сказала «это», не «его», — скорее злобно ответила Мора. — Я бы не стала притворяться, будто воображаю, что у меня есть силы, чтобы помешать этому мальчику искать в Вирджинии собственную могилу. Но другие…
Кайла впечатала свою рюмку в столешницу.
— О, я смогла бы его остановить. Но это не главное. Всё уже расставлено по местам.
(Всё уже расставлено по местам: отставной наёмный убийца в настоящий момент спит с Морой; его одержимый сверхъестественностью босс в данный момент спит в Бостоне; жуткая сущность похоронена в камнях под энергетической линией; невиданные создания выползают из пещеры позади заброшенной фермы; мощь энергетической линии растёт; волшебный лес живёт на энергетической линии; юноша заключил сделку с волшебным лесом; другой юноша обладает способностью оживлять сны; один мёртвый юноша отказывается обретать покой; одна девушка на 90% сверхъестественно увеличивает вышеупомянутый список.)
Женщины сделали ещё по глотку.
— Разве им стоит продолжать ходить в тот чокнутый лес? — спросила Орла. Ей было плевать на Энергетический пузырь. Она как-то ходила со всеми и подошла достаточно близко к лесу, чтобы... почувствовать его. Её дар ясновидения лучше всего работал по телефону или по электронной почте; лица только вставали на пути у правды. У Энергетического пузыря не было лица, а энергетические линии были, в принципе, лучшими телефонными проводами в мире. Она смогла почувствовать, что её просят о чём-то. Она не могла сказать наверняка, о чём именно. Но она и не ощущала, что обязательно просили что-то плохое. Она лишь почувствовала чудовищность этих запросов, тяжесть обещаний. Судьбоносную. Спасибо большое, но Орлу устраивала её жизнь, поэтому она отдала себе должное и была такова.
— С лесом всё в порядке, — высказался Артемус.
Все женщины посмотрели на него.
— Подробнее, что значит «всё в порядке»? — попросила Мора.
— Энергетический пузырь любит их. — Артемус скрестил огромные руки на коленях и устремил свой огромный нос на них. Его взгляд продолжал то и дело дёргаться в сторону Гвенллиан, словно он боялся, что она решит прыгнуть на него. Гвенллиан многозначительно погасила одну из свечей своей рюмкой; в гадальной комнате стало на один крошечный огонёк темнее.
— Может, объяснишь? — вмешалась Кайла.
Артемус промолчал.
Мора сказала:
— Примем это мнение к сведению.
Женщины снова выпили.
— Кто-нибудь из нас, находящихся в этой комнате, умрёт? — спросила Джими. — Кто-нибудь ещё из наших знакомых являлся во время церковного бдения?
— Это нас не касается, — отрезала Мора. Вообще-то, церковное бдение предсказывало гибель только тех, кто родился в городе или прямо на дороге духов (или, как в случае Гэнси, переродился), а все, кто сейчас сидел за столом, были нездешними.
— Однако касается Блу, — подметила Орла.
Мора агрессивно собрала карты в колоду и перетасовала.
— Но это не гарантия безопасности. Есть судьбы хуже смерти.
— Тогда давайте раскладывать карты, — предложила Джими.
Каждая женщина подержала свою колоду у сердца, а потом вытянула одну карту наугад. Они положили карты на стол лицом вверх. Таро — нечто очень личное и, по сути, искусство, каждая карта отражает свою владелицу. Колода Моры была в тёмных линиях и выкрашена простыми цветами, одновременно небрежная и чистая. Колода Кайлы была яркой и напыщенной, карты которой ломились от переизбытка деталей. Каждая карта в колоде Орлы демонстрировала целующуюся парочку или парочку, занимающуюся любовью, вне зависимости от того, означала она поцелуй или занятие любовью или нет. Гвенллиан создала свою собственную колоду, исцарапав обычные игральные карты тёмными, устрашающими символами. Джими же еще в 1992 году заворожили «Священные кошки и Святые женщины», карты, которые она нашла в каком-то комиссионном магазинчике.