– Держу, – сказал Ронан, возя пальцами по поверхности.
«Помоги мне не выпустить ее». Он, видимо, только подумал это, но не сказал вслух.
Девочка-Сирота начала плакать.
– Осторожно, осторожно!
Она едва успела договорить, как он почувствовал…
Что-то?
Кого-то?
Кого?
Это была не холодная и сухая змеиная чешуя. Не теплое и быстрое сердцебиение кротов. Не мягкость червей, похожих на шевелящуюся землю, не гладкая малоподвижная плоть личинок.
Это было что-то темное.
Оно текло.
Не столько существо, сколько НЕ существо.
Ронан не стал ждать. Он сразу же распознал кошмар.
– Девочка, – позвал он. – Вытащи меня.
Одной рукой-корнем он схватился за волшебную кожу, спешно пытаясь запомнить это ощущение. Вес, плотность, реальность…
Девочка-Сирота копала руками землю вокруг Ронана, как собака, издавая тихие испуганные звуки. Как же она ненавидела его сны.
Тьма, которая не была тьмой, ползла к Ронану сквозь землю. Она пожирала то, к чему прикасалась. Или, точнее, сначала оно было, а потом переставало быть.
– Быстрее, – сказал Ронан, отступая вместе с кожей, которую стискивал своими корнями-пальцами.
Он мог бросить волшебную кожу и проснуться.
Но он не хотел ее бросать. Она могла помочь Ганси.
Девочка-Сирота ухватила его за ногу, или за руку, или за одну из ветвей. Она тянула, тянула, тянула, пытаясь вытащить Ронана из-под земли.
– Керау, – плакала она.
Темнота проедала себе путь наверх. Если бы ей удалось схватить Ронана за руку, он, возможно, проснулся бы без руки. Он еще мог обойтись малой кровью…
Девочка-Сирота выдернула его из земли и упала. Тьма вырвалась из дыры за спиной у Ронана. Не успев ни о чем подумать, он накрыл девочку собой.
«Нет ничего невозможного», – сказал лес, или мрак, или Ронан.
Он проснулся. Он не мог двинуться, как всегда бывало, когда Ронан выносил из сна предмет – любого размера. Он не чувствовал собственных рук («Пожалуйста, – подумал Ронан, – пожалуйста, пусть у меня еще будут руки») и ног («Пожалуйста, пожалуйста, пусть у меня еще будут ноги»). Несколько долгих минут он провел, глядя в потолок. Ронан лежал на старой клетчатой кушетке в гостиной и смотрел на те самые три трещины, которые много лет подряд складывались в букву М. Вокруг пахло орехами и самшитом. Бензопила, вспорхнув, взлетела над кушеткой и тяжело опустилась ему на левую ногу.
Значит, у него как минимум осталась одна нога.
Ронан никак не мог сформулировать, чтó делало ту тьму такой жуткой – теперь, когда он ее не видел.
Его пальцы медленно обрели подвижность. Значит, они тоже уцелели.
Волшебная кожа лежала рядом, она наполовину сползла с кушетки. Кожа была прозрачной и нематериальной на вид, в грязи, местами порвана в клочья. Все конечности у Ронана остались на месте, а вот одежда нуждалась в стирке. Еще он умирал от голода.
Мобильник загудел, и Бензопила, хлопнув крыльями, перелетела на спинку кушетки. В норме Ронан не стал бы отвечать на звонок, но воспоминание о пустоте во сне так смутило его, что он, воспользовавшись своими едва ожившими пальцами, вытащил телефон из кармана и убедился, что это не Мэтью.
Сообщение прислал Ганси. «Пэрриш хочет знать не убился ли ты во сне прямо сейчас пожалуйста сообщи».
Прежде чем Ронан успел выразить какие-либо чувства по поводу осведомленности Адама, Бензопила вдруг низко пригнула голову. Перья у нее на шее встали дыбом. Она насторожилась. Взгляд птицы был устремлен на какую-то точку в другом конце комнаты.
Приподнявшись, Ронан проследил его. Поначалу он не увидел ничего, кроме обычной тесноты в гостиной. Кофейный столик, телевизор, игровой автомат, корзина для тростей. А потом он заметил какое-то движение под столом.
И застыл.
До Ронана постепенно дошло, на что он смотрит.
– Черт, – сказал он.
5
Блу Сарджент выгнали из школы.
Всего на один день. За двадцать четыре часа, предположительно, она должна была избавиться от желания злонамеренно крушить всё вокруг, «и, честно говоря, Блу, от удивительно плохого поведения». Блу понимала, что ей должно быть стыдно, но никак не могла заставить себя стыдиться; школьные дела совершенно не казались реальными по сравнению со всем остальным. Стоя в коридоре перед кабинетом директора, она слышала, как Мора объясняет, что у них недавно умерла родственница, что совсем недавно вернулся биологический отец Блу, что всё это очень травматично. Возможно – добавила Мора, от которой пахло полынью (следовательно, она проводила какой-то ритуал с Джими, пока Блу была в школе) – возможно, ее дочь даже не сознавала, что делает.