Ночь сгущалась, а вор все еще терял время на пустыре. Один-одинешенек.
Заполучив вечером согласие Конана на участие в дельце, Вайгал вновь отправился к Южному рынку. Вдыхая запах обгоревших остатков дома терпимости, он пронаблюдал, как около полуночи чернорожие ребята разошлись по своим хижинам, оставив около все того же строения охрану все в том же количестве. Просидев еще часок, Вайгал узнал, что сменяются стражники именно через час. Больше вызнавать вроде было нечего.
Утром следующего дня он договорился с киммерийцем о месте и времени их ночной встречи. И вот он, Вайгал, здесь, а этот недоделанный молокосос где-то прохлаждается. Напился, наверное, и дрыхнет без задних ног. Варвар, что с него возьмешь. С одной стороны, зря он, конечно, выбрал Конана себе в напарники… А с другой – разве без этого северянина ему удалось бы узнать то, что удалось? Никогда.
Да, пора что-то предпринимать. Чернорожие, как и вчера, дружно разбежались по хижинам и самые бессонные из них уже давно должны были захрапеть, а он, как дурень, все сидит и дожидается этого варвара. Итак, что же делать: идти и брать в дело первую подвернувшуюся «тень» или работать в одиночку?
Принять решение Вайгал не успел.
Двое приближались к кровати, к которой был прикован северянин. И это его вполне устраивало.
Странно был устроен варвар из Киммерии. Нормальный человек обрадовался бы, повстречав врага значительно слабее себя – ведь это сулило бы легкую победу. Конан же наоборот. Его больше устраивали противники равные ему по силе или даже в чем-то превосходившие его. Не исключая неудачный для себя исход схватки, он предпочитал погибнуть от рук достойного соперника. Тогда не стыдно будет предстать перед Кромом. А вот сможет ли он взглянуть Крому в глаза, пропустив по небрежности (всякое случается на свете) смертельный удар малосильного неприятеля?
Эти псы мало походили на новичков в костоломном деле. Несуетливо и ловко увернувшись от конановской цепи, они отказались от лобовой атаки и принялись быстро и слаженно выполнять маневр, суливший не такую скорую, но более верную победу. Один, что пониже, остался на прежнем месте и, находясь на безопасном для себя расстоянии, был готов в любой момент разорвать его и всадить свой тесак в понравившееся место на теле варвара. Другой же, что повыше, начал обходить Конана сзади.
Конечно, со спины, то есть со стороны кровати, он нападать не станет. На мягких перинах не очень-то развоюешься. Очень неустойчивая почва. Значит, высокий обойдет эту лежанку по кругу и нападет сбоку. Один – с одного, другой – с другого бока. Если учесть, что кандалы не дают и шагу ступить по полу, то положеньице гнилое. А может, они просто тянут время, поджидая подмогу? Тогда еще хуже.
Все-таки Конан был не из тех, кто долго рассуждает и строит хитроумные планы, когда надо действовать. И не из тех, кто способен о чем-то долго думать, когда ты наполнен до краев яростью и она уже течет через край.
Варвар, наплевав на все, снова ухватился за цепь на правой ноге. Тот, что караулил киммерийца, не замедлил этим воспользоваться и метнулся к нему с тесаком наперевес. Конану уже не хватало времени на размах, чтоб воспользоваться единственным своим оружием – своими оковами. Ему оставалось или подставить под удар руку или…
Северянин бросил себя спиной на черные шелка и мягкие перины. Тесак, намечавшийся ему в печень, пробил воздух, а Конан с быстротой выскакивающего из засады хищника силой своего могучего пресса взметнулся с кровати, одновременно выстреливая кулаком в челюсть нападавшего. Не посмотрев, насколько удачно попадание, не имея ни мига на какое-то там смотрение, варвар направил цепь, болтающуюся на его левой руке, в полет над простынями. Сцепления железных колец, которому придали ударную мощь, достигли цели и перебили тонкую деревянную колонну, одну из четырех, что удерживали балдахин. Оставшийся без опоры угол бархатного навеса ухнул вниз и на него наткнулся спешащий на выручку второй противник Конана. Метнув взгляд назад и увидев, что у него есть пара секунд, киммериец наконец доделал два раза начатое и брошенное. Освободил правую ногу от привязанности к полу, а пол – еще от одного крепления.
Выход штырей из досок совпал с прыжком расправившегося с бархатной преградой второго телохранителя любительницы приключений.
То, что на него летят и, понятно, выставив перед собой тесак, Конан ощутил благодаря тому чувству, какое заставляло его в бою наклонять голову, и подлетавшая сзади стрела уносилась ни с чем, тому чувству, какое сигналило об опасности, когда все вокруг кричало о полной безмятежности.
Киммериец кинулся лицом вниз на дощатый настил пола и перевернулся на спину. Нападавший сзади противник обрушился на опустевший край кровати и, е удержавшись, скатился вниз, где его руку с тесаком перехватили и вывернули до хруста. Потом его припечатали кулаком в лоб.
Принять решение Вайгал не успел.
Как по команде, дикари вдруг один за одним стали выбирайся из своих неказистых построек под свет полной луны. Выбравшись, принялись молча и слаженно: го – собирать щепки, дрова и прочий горючий мусор, кто – разводить костер.
«Очень интересно,- подумал Вайгал, глядя на нежданно вспыхнувшую суету,- что бы это все значило? Обычно у них такие или они все разом повредились в уме?»
Запылал костер, разогнав полумрак перед хижинами. Чернокожие полуночники частью выстроились, частью расселись вокруг костра.
«Как им не холодно в одних только тряпочках на чреслах?» – кутаясь в неизменный плащ с подбоем и, тем не менее, пронимаемый ночной прохладой, гадал Вайгал.
Головы туземцев, а равно их туловища повернулись в направлении одной из хижин. Отставив в сторону сплетенную из прутьев дверцу, из хижины наружу выбрался через узкое отверстие входа еще один дикарь. Вайгал видел его впервые – это он мог утверждать э всей определенностью, поскольку такого типа, раз увидев, не забудешь вовек.
То был высоченный старик, такой худой, что, казалось, из-под кожи выпирают не только ребра, но и сердце, печень, почки и прочие внутренности. Прямые, седые волосы доставали до плеч, от подбородка исходила длинная, одинаково узкая по всей длине, окрашенная в бордовый цвет борода.
Тело старика и даже его лицо было испещрено татуировками. Переплетенные туловища чудовищ, скалящиеся морды, шипастые хвосты и когтистые лапы будто оживали на коже, когда старик двигался. Вайгал с трудом сдержал приступ тошноты – настолько омерзительным было зрелище. Но продолжал смотреть. «Костлявое пугало с крашеной бородой у них, видать авторитет»,- предположил Вайгал, увидев, с какой почтительностью расступились дикари, пропуская старика к не на шутку разгоревшемуся костру.
Полная луна нависла над головами обступивших огонь чернокожих чужестранцев. Она словно тревожно ожидала чего-то. Напряжение, растекшееся из освещенного пятачка с замершими внутри него фигурами по мрачному безлюдному пустырю, докатилось и до человека, укрывшегося в развалинах дома, пронзило его и заставило его сердце заколотиться в груди с неистовостью пожарного колокола. Вайгал почувствовал: сейчас что-то произойдет…
И произошло.
Глава IX
Конан сплюнул, выругался, утер пот, поднял с пола тесак и…
– Не убивай его! – властный женский крик донесся от двери.- Я заплачу тебе за его жизнь!
Северянин поднял голову. После перевел взгляд в ту сторону, куда он не так давно отбросил голую девицу. Последняя была на месте: дрожала, забившись под столик с кувшинами и фруктами, поджав колени к подбородку. Варвар вернул взгляд к девице в дверях.