А вдруг все это чудилось глупому влюбленному сердцу? Люблю Качу? Но я же всей душой ненавижу его! Любовь и ненависть. Огонь и вода.
Женское сердце слепо и глупо, но глупость не мешает изобретательности, какая была бы не под силу уму. Кача ни разу не справился обо мне. Сердце Качи не мешало его замыслам. Ему требовалось добыть секрет сандживани, и если моя любовь могла ему помочь — тем лучше! Кача передал богам раскрытую им тайну и был восславлен — за отвагу и за чистоту души! Еще бы, благодаря Каче воинство богов теперь рвется к победе над нами! Пожелай того Кача, прекраснейшая из небесных дев будет отдана ему… Зачем же Каче вспоминать о Деваяни? Все мужчины на один лад, неблагодарны, бессердечны и коварны. Как в притче про птицелова: женщина сплетает сеть из любви, из нежности, из верности, но птица вырывается и улетает вместе с обрывками сети… Женщине остается лишь обливаться слезами…
Но я иной породы. Я не из тех, кто станет жить в слезах. Я родилась красавицей, а отец научил меня наукам, он огранил мой ум.
Я дочь святого Шукры, учителя людей. Отец подверг свой дух и тело суровейшим испытаниям, чтобы обрести способность воскрешать мертвых. Когда же оказалось, что в эту тайну проник другой, отец вновь удалился от тщеты, взял еще более суровые обеты, и я знаю, он сумеет достичь новых высот духа. Мой отец возвышен над людьми. Я его дочь. Я забуду Качу.
Каче нет места в моих мыслях. Ведь он проклял меня на прощание, что же мне сомневаться в его чувствах? Ни один брахмин не возьмет меня в жены, подумаешь, беда! Творец наделил меня редчайшей красотой — неужели ради того, чтобы брахмин убрал ее цветочками? Принцесса Шармишта довольно миловидна, но умирает от зависти к моей красоте. Только и думает, что бы ей такое надеть, как бы затмить Деваяни. Завтра праздник весны, принцесса со своими придворными выедет к лесному озеру омываться весенней водой. Ради отца и я поеду с ними. Поеду в новом карминном сари, которое привез мне Кача из царства богов. Я еще ни разу не надевала этот наряд, берегла для торжественного случая. Шармишта даже не подозревает о карминном сари, и когда увидит Деваяни в нем…
Да, но это же подарок Качи! Он привез его, когда приехал к моему отцу. И влюбился в меня! Я знаю, знаю, знаю, Кача любил меня тогда! И я полюбила его с первого взгляда… Почему я не носила карминное сари на глазах у Качи, а вздумала надеть его теперь?.. Нет, надеть сари — значит опять начать думать о Каче. Вспоминать, как он карабкался по горам за цветами, которые я люблю, как он смотрел на меня, когда я танцевала — следил глазами за каждым движением, будто змея, завороженная музыкой, — как на рассвете тихонько напевал в саду под моими окнами. Сколько нежности вкладывал он в слова, увы, так редко им произносимые:
— Деваяни, ты прекрасней красивейшей из апсар, небесных танцовщиц!
— Ты льстец! — смеялась я в ответ, а Кача говорил мне:
— Мир поклоняется красоте.
Не хочу вспоминать.
Я решила вытравить из сердца любовь к Каче. Карминное сари мне очень к лицу, но я надену другое! А подарок Качи я изорву и выброшу лоскутья! Неблагодарный Кача, вот твоя кара!
Я выхватила сари из стопки нарядов, отложенных мною для праздника на воде. Но руки отказывались рвать нежную ткань. Может быть, мужчина смог бы сделать это. Кача смог бы. Но я не мужчина, любовь к красивым вещам в крови у женщин. Женщина не в силах занести руку на красоту.
Сама луна словно застыла за окном, залюбовавшись каскадом пылающей ткани.
Если я завтра появлюсь в карминном, я буду ослепительно хороша, а эта Шармишта, которая корчит из себя неизвестно что — принцесса, дочь могущественного короля… Пускай она посмотрит завтра. Надену это сари!
Да и к чему мне рвать его, когда столько других вещей напоминает мне о Каче!
Как прелестна цветочная клумба в саду! Любимое место Качи — так что же, велеть, чтобы ее немедленно перекопали? Но цветы нравятся и отцу, что, если он спросит, в чем дело? Сказать, что Капила, его любимая телочка, сорвалась ночью с привязи, носилась по саду и ископытила всю клумбу? Или что-нибудь в этом духе…
Я двинулась к клумбе, но услышала, как меня зовут:
— Деви!
Отец. Хорошо, что он стал звать меня Деви, а не Дев, как раньше. Звал меня мальчишечьим именем, даже при посторонних, Я прямо заливалась краской, когда отец при Каче говорил мне — Дев! У всех великих людей бывают странности. А отец еще смеялся: «Ты же не превратишься в мальчика оттого, что я тебя так зову!»