Восемнадцать лет назад я охраняла беспомощного Пуру от мстительности Деваяни, и мое сердце терзали страхи. Сегодня Пуру был мужчиной, воином, а мое сердце все так же терзали страхи. Неужели суждено человеку не расставаться никогда со страхом, как он не расстается со своей тенью? Вся разница лишь в том, что сейчас я не могу охранить Пуру от опасности…
Мы, наконец, обосновались в деревеньке, неподалеку от Хастинапуры. И в тот же день мы услышали страшную новость от раненого лучника: принц Яду и его соратники захвачены в плен. Дасью увели пленных, никто не знал, где они и что с ними. Говорили, что у дасью есть обычай, обезглавив врага, насаживать голову на копье и возить по своим владениям…
А Пуру? Что, если он был вместе с принцем Яду? Что, если он тоже попал в плен? Найду ли я сына? Как? Победителем или… увижу его голову на копье?
Великий боже, что я натворила в прошлых жизнях, если шлешь ты мне такие испытания?
Деваяни
Ночь новолуния пугающе темна. Я вижу звезды над верхушками деревьев, но в их мерцании мне чудится насмешка. Позвать слугу, распорядиться, чтобы опустили занавеси на всех окнах. Дворец наполнен челядью, но все так тупы, так коварны, ненадежны. Я одна.
Мне кажется, будто все горит вокруг меня, я просто вижу языки огня и чую запах пожара. Что делать, куда броситься?
Час назад прискакал гонец с черной вестью: войско принца Яду разбито наголову. Принц Яду — мой Яду! — захвачен в плен. Дасью увели его. Да нет же! Не может этого быть! Не могу поверить!
Как может рухнуть гора Меру? Как может попасть в плен сын Деваяни? Внук Шукры, святостью своей прославленного во всех концах земли! Не может быть. Не верю известиям гонца.
Когда выходил Яду в поход, я с такой верой совершила обряд арати, обведя светильником со священным огнем вокруг головы сына, нарисовала алый кружок на его лбу. И стала ожидать вестей о великой победе, как птица-чатак, задрав голову к небу, ждет первых капель дождя. Вместо дождя небеса извергли молнию.
Никогда прежде не склоняла Деваяни голову, никогда не признавала себя побежденной. А сейчас… Что мне делать? К кому броситься? Может быть, скоро отец выйдет из своего гималайского уединения — должен подойти конец его испытаниям. Восемнадцать лет не виделась я с отцом, восемнадцать лет не навещала его, боясь помешать. Если бы я рассказала отцу о своих обидах, о злополучном моем замужестве, он мог бы сгоряча прервать моления… Поэтому я и не открывалась отцу. Ведь это по моему настоянию воскресил отец когда-то Качу и лишился из-за этого тайны сандживани. Что же теперь, когда отец вот-вот обретет новую тайну, не меньшую, чем сандживани, я приду к нему и потребую: вызволи из плена Яду! С каким лицом предстану я перед ним?
Нет, не могу. Даже ради единственного сына — все равно не могу.
Пусть увенчаются успехом долгие труды моего отца. Как вулканическая лава изливаются из моего сердца воспоминания об обидах, которые пришлось мне претерпеть за восемнадцать лет. Наступит, наступит час моей мести, и я никого не забуду. Еще не время, еще не возвратился отец. Шармишта с ее выродком, которому предсказано наследовать престол Хастинапуры! Яяти, супруг мой августейший, — каждого постигнет возмездие. Но нужно подождать.
Подождать. А как же Яду? Дасью могут убить его. Убить моего Яду! Мне нужно, чтобы Яду вернулся ко мне живым и невредимым! Мне больше ничего не нужно: ни королевства, ни возмездия, ни отцовского могущества…
Остановись. Это не речи Деваяни, королевы Хастинапуры, дочери премудрого Шукры. Так может говорить слабая женщина. Мать, обезумевшая и обессилевшая от горя.
А что ж король Яяти? Я и не вспомнила о нем. Великий полководец Яяти, сын и внук прославленных своей отвагой воинов — не сидеть же ему сложа руки, в то время как его сыну грозит смертельная опасность! Где король? Возможно ли, чтобы он еще не знал о поражении хастинапурской армии и о пленении принца Яду? Главный министр прибежал с известием о беде ко мне, но от меня отправился в Ашокаван.
— Ваше величество, — сказал он, — Хастинапура в опасности, и нужно действовать безотлагательно. Я убежден, что его величество, узнав о нашем поражении, сам поведет войско. Он отобьет у дасью принца Яду. Не сомневайтесь, ваше величество.
Почему же все так тихо? И почему нет ни короля, ни главного министра? Почему не входит Яяти в боевом облачении и не говорит мне:
— Я готов к походу, благослови меня, жена! И жди нас с сыном!
Что могло произойти? Или настолько поглощен король своими удовольствиями, что не желает думать об опасности, грозящей сыну? Или он просто пьян до бесчувствия? Пьян и не знает, что случилось?