Он слегка смутился.
— Я был в замке по делам. Как раз перед отъездом графа.
— И дела привели тебя в оружейную галерею?
— Нет.
— Но именно там я нашла ножницы.
— Графа не оказалось дома, и я решил осмотреть замок. Не удивляйся. Это довольно любопытное место. Я не смог отказать себе в удовольствии побывать там. Как тебе известно, в оружейной галерее один мой предок в последний раз видел свет дня.
— Жан-Пьер, все равно граф не заслуживает такой ненависти.
— Но почему все должно принадлежать графу? Знаешь, ведь мы с ним кровные родственники. Мой прапрадед приходился братом тогдашнему графу, с той лишь разницей, что его мать не была графиней.
У меня мелькнула в голове ужасная мысль, и я попросила:
— Пожалуйста, не говори так. Я могу подумать, что ты хотел его убить.
Жан-Пьер не ответил, и я добавила:
— В тот день, в роще…
— Это не я стрелял в графа. Я не единственный, кто его ненавидит.
— У тебя нет причин для ненависти. Он не сделал тебе ничего плохого. Ты ненавидишь его просто потому, что он — это он, и тебе хотелось бы иметь все то, что есть у него.
— Подходящая причина для ненависти. — Жан-Пьер неожиданно рассмеялся. — Просто я теперь в бешенстве из-за того, что он отсылает меня. Ты бы тоже ненавидела того, кто оторвал бы тебя от дома и от любимого человека. Я пришел сюда говорить не о ненависти к графу, а о любви к тебе, Дэлис. После праздника урожая я еду в Мермоз и хочу, чтобы ты поехала со мной. Душой ты из наших краев. В конце концов, твоя мать была француженкой. Давай поженимся и посмеемся над графом. Над тобой он не имеет власти.
— Не имеет надо мной власти! Как ты ошибаешься, Жан-Пьер! Ни от кого еще до сих пор не зависели в такой степени мои радость и печаль, и само счастье.
Жан-Пьер схватил меня за руку и притянул к себе. Его глаза сверкали.
— Дэлис, выходи за меня замуж. Подумай, как счастливы мы будем — ты, я, вся моя семья. Ты ведь любишь нас?
— Да, — вымолвила я. — Я люблю вас всех.
— Неужели ты вернешься назад в Англию? Что ты там станешь делать, милая моя Дэлис? Или тебя там ждут друзья? Тогда зачем ты согласилась уехать от них? Тебе ведь тут нравится, правда? Ты чувствуешь, что твое место здесь?
Я не ответила. Передо мной замелькали картины жизни, предложенной Жан-Пьером. Меня захватит кипучая жизнь виноградников. Иногда с мольбертом в руке я буду упражняться в живописи, развивая свой скромный талант. Мы станем навещать Бастидов — теперь уже моих родственников… Хотя нет, мне будет больно видеть замок. Порою я встречу графа. Он посмотрит на меня и вежливо кивнет. А может быть, подумает: «Кто эта женщина? Я ее где-то видел. Ах, да, это та самая мадемуазель Лосон, которая реставрировала картины и вышла замуж за Жан-Пьера Бастида из Мермоза…»
Нет, лучше совсем уехать, использовать шанс, который предлагает Клод. Возможно, ее предложение еще остается в силе.
— Ты колеблешься?
— Нет, я отказываюсь.
— Ты меня не любишь?
— В общем, я тебя совсем не знаю, Жан-Пьер.
Эти слова вырвались у меня невольно, я хотела сказать совсем другое.
— А я думал, мы старые друзья.
— Мы почти ничего не знаем друг о друге.
— Я и не хочу знать ничего, кроме того, что люблю тебя.
Любишь? — подумала я. Но о любви ты говоришь не так страстно, как о ненависти.
Ненависть к графу была в нем сильнее любви ко мне. Я вдруг поняла, что и любовь его порождена ненавистью. Не потому ли Жан-Пьер стремится жениться на мне, что думает, будто я нравлюсь графу? Эти мысли оттолкнули меня от Жан-Пьера. Он уже не казался мне добрым другом, в доме которого я провела столько счастливых часов. Передо мной стоял незнакомый и враждебно настроенный человек.
— Давай, Дэлис, объявим о помолвке, — уговаривал он. — Тогда я пойду к графу и скажу, что беру с собой в Мермоз невесту.
Вот оно что! Он хочет заявиться к графу победителем!
— Извини, Жан-Пьер, — ответила я, — но этого не будет.
— Ты хочешь сказать, что не выйдешь за меня замуж?
— Нет, Жан-Пьер, я не могу выйти за тебя.
Он выпустил мои руки. Его лицо на мгновение исказили злоба и разочарование. Потом он пожал плечами и сказал:
— Но я все же буду надеяться.
Мне хотелось скорее выскочить из подвала. В такой ненависти одного человека к другому было что-то ужасающее, и я, самостоятельная и независимая в прошлом, умевшая когда-то постоять за себя, впервые почувствовала, что такое настоящий страх.
Как я была счастлива вернуться в теплый, солнечный день!
Поднявшись к себе, я задумалась о предложении Жан-Пьера. Он не походил на влюбленного мужчину. Я слышала, с каким жаром он говорил о графе, и знала, насколько глубоки могут быть его чувства. Он был готов жениться на мне, лишь бы уязвить своего врага. Как не была неприятна эта мысль, она меня обрадовала. Значит, Жан-Пьер заметил, что я небезразлична графу. И все-таки после возвращения из Парижа тот ни разу не взглянул на меня.
На следующее утро я как раз заканчивала работу над росписью, когда в комнату вошла расстроенная Нуну.
— Не знаю, что делать с Женевьевой, — поведала она. — Вернулась с прогулки — и прямиком к себе. То плачет, то смеется, а я не могу вытянуть из нее и слова. Пойдемте со мной, я с ней не справлюсь.
Я прошла за ней в комнату Женевьевы. Девочка была явно не в настроении. Швырнув в угол жокейскую шапочку и плеть, она уселась на кровать и теперь безучастно смотрела в пространство.
— Женевьева, что случилось? — спросила я. — Может быть, я в силах помочь тебе?
— Помочь? Чем вы можете помочь? Разве что пойдете и попросите папу… — Она пытливо посмотрела на меня.
— Попрошу о чем? — холодно осведомилась я.
Вместо ответа она вдруг сжала кулачки и ударила ими по кровати.
— Я не ребенок, я уже выросла! — кричала она. — И не останусь здесь, если не захочу. Я убегу.
У Нуну от страха перехватило дыхание, но она спросила:
— Куда?
— Куда захочу, и вы меня не найдете!
— Не могу сказать, что захочу тебя искать, если ты не изменишь своего поведения.
Она расхохоталась, но затем снова расплакалась.
— Говорю вам, мисс, я не хочу, чтобы со мной обращались, как с ребенком.
— Что же тебя так раздосадовало? Когда с тобой обошлись, как с ребенком?
Она уставилась на кончики своих ботинок.
— Если я хочу иметь друзей, я буду их иметь.
— А кто возражает?
— Неужели людей надо отсылать только потому, что… — Она замолкла и бросила на меня сердитый взгляд. — Это вас не касается. И тебя тоже, Нуну. Уходите. Не стойте здесь и не смотрите на меня, как на младенца.
Нуну едва сдерживала слезы, и я подумала, что одна я справилась бы лучше. Присутствие Нуну слишком живо напоминало Женевьеве о детстве и детской. Знаком я попросила Нуну выйти, и та с готовностью повиновалась.
Я села на кровать и стала ждать.
— Отец отсылает Жан-Пьера, — угрюмо проронила Женевьева, — потому что он мой друг.
— Кто тебе об этом сказал?
— Тут и говорить нечего. Я сама знаю.
— Разве это причина для ссылки?
— Да, потому что я дочь графа, а Жан-Пьер — простой винодел.
— Не вижу связи.
— Я взрослею, вот в чем дело. Все из-за того, что… — Она взглянула на меня и у нее задрожали губы. Потом она бросилась на кровать, и ее тело затряслось от рыданий.
Я наклонилась к ней и мягко спросила:
— Женевьева, ты думаешь, они боятся, что ты влюбишься в него?
— Вам смешно. — Всхлипывая, она повернула ко мне покрасневшее лицо и бросила в мою сторону сердитый взгляд. — Повторяю, я уже достаточно взрослая и вовсе не ребенок.
— Я и не говорю, что ты ребенок. Женевьева, ты любишь Жан-Пьера?
Она не отвечала, и я продолжила:
— А он тебя?
Она кивнула.
— Он сказал мне, что из-за этого папа отсылает его.
— Понятно, — медленно произнесла я.